Мечтать о такой, как ты
Шрифт:
– Вы кто? – довольно резко спросила она. Я поняла, что теплого приема мне тут не будет. Ну и ладно, ну и не очень-то хотелось. Хоть бы работу дали, правда, шансов, похоже, немного.
– Я Митрофанова.
– А, Надежда Владимировна, конечно-конечно. Проходите, – неожиданно заулыбалась Марина Аркадьевна. – Очень рада. Как доехали. Без проблем?
– Даже с удовольствием. Такие люди интересные у нас в автобусах ездят, – поделилась я. Марина Аркадьевна посмотрела на меня с легким недоумением, и я поспешно добавила: – Пришлось машину из-за пробок бросить.
– А,
– Я? – поперхнулась я.
– Ну, не я же? – снова ласково улыбнулась Марина Аркадьевна. И даже сделала вид, что это такая шутка и я скромничаю.
Я кивнула, лихорадочно соображая, что же происходит. Либо она меня с кем-то путает, либо я сплю, и сейчас как раз заорет моя мама, а я окажусь голой на площади. Безззззобразие!
– Я бы очень хотела. Но я не уверена, что моей квалификации хватит… я не очень свободно говорю по-английски, – замямлила я. Вообще-то я по-английски с трудом читала даже со словарем. Технические документы по технике я еще понимала, но чтобы вот так запросто сесть и поговорить – это исключено. Помощник руководителя – это же бред.
– Вы работали кризисным управляющим? – уточнила Даниловская.
Я кивнула. Вечер переставал быть томным. О том, что я работала кризисным управляющим, я не писала. Обо мне навели справки? Зачем? Они меня впервые видят. И таких, как я, сотни, сейчас даже тысячи.
– Да, работала.
– И, кажется, вы показали себя с хорошей стороны? У вас не было нареканий? – как бы утвердительно спросила она.
– Не было, – снова кивнула я.
– Так, давайте ваш паспорт и трудовую книжку. Копию договора вы взяли? – деловито принялась копаться в бумагах Марина Аркадьевна.
Я таращилась на нее.
– Вы меня берете?
– Конечно, – с удивлением кивнула она. – Сейчас надо будет только к Дмитрию Алексеевичу зайти, подписать заявление. Вот форма.
– Хорошо, – кивнула я и принялась писать.
Я старательно заполняла «шапку», ни черта не понимая в происходящем. Я писала «Заявление», «прошу принять на должность помощника» и пр., а сама думала, что все это как-то слишком напоминает бред, чтобы быть правдой. Может, Никин Николай всыпал во вчерашний коньяк что-то еще? Что-то галлюциногенное?
– Готово? Пойдемте. – Марина Аркадьевна уже стояла в дверях, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
Я подумала, что так быстро меня на работу еще никогда не брали. Это было самое быстрое собеседование в моей жизни. И вообще, наверное, меня пора было заносить в Книгу рекордов Гиннесса по скорости получения должности.
– Дмитрию Алексеевичу нужно уезжать на совещание, так что у вас буквально пять минут. Вы когда на работу планируете выйти? – продолжила конкурс непонятных загадок Даниловская. Но я решила уже ничему не удивляться.
– Да хоть завтра, – улыбнулась я ей, словно бы это было нормально – что она меня так быстро полюбила. Как сотрудника, естественно.
– Ну, завтра не надо, а вот с понедельника было бы здорово. Я
– А вы уезжаете? – из чистой вежливости спросила я.
Тут она снова посмотрела на меня этим своим странным взглядом человека, удивленного моей непролазной тупостью.
– Надолго, в общем-то. Я еду в наше представительство в Европе, так что могу и не вернуться. А что, вам не сказали?
– Нет, а кто мне что должен сказать? – совсем запуталась я.
Она помолчала, потом еле заметно фыркнула и пожала плечами.
– Дмитрий Алексеевич, естественно.
– А. Ну, нет, не сказал. – Тут я окончательно убедилась, что меня с кем-то спутали. Я должна была оказаться какой-то своей, знакомой всем Митрофановой. Поэтому-то и этот Дмитрий Алексеевич должен был что-то там мне сказать. Поэтому-то и на работу меня приняли так, словно я в совершенстве знала пять языков и печатала на японском. Так что можно не грустить, меня сейчас заведут, как говорится, в кабинет, а там… лицо начальственной национальности меня не опознает, и все, гуляй, Митрофанова, дальше и больше не думай, что у тебя редкая фамилия.
– Дмитрий Алексеевич, мы зайдем? – еще более ласково, почти приторно спросила моя благодетельница, приоткрыв большую тяжелую дверь в кабинет директора.
– Мариночка, заходите, – раздался из-за двери веселый приятный голос.
Мы прошли в кабинет, а там…
– Дима? – еле смогла выговорить я.
Передо мной в огромном директорском кресле сидел и улыбался лысоватый, чуть красный от вечно повышенного давления Дима – балагур и старый университетский друг Шувалова. Тот самый, с которым мы почти целую ночь вспоминали, каким придурком Шувалов был в университете. Тот самый, с которым Шувалов в свое время склеил устав! И у которого стрелял «Приму». И, между прочим, тот самый, кто сказал, что впервые видит рядом с Шуваловым нормальную живую женщину. Интересно, и как я должна все это понимать?!
– Надя, рад тебя видеть. – Он кивнул мне и взял пачку каких-то бумаг у Марины Аркадьевны. – Извини, у меня только пять минут. Бегу. Так, это я не подпишу, скажи им, что я оставил бумаги еще посмотреть.
– Хорошо, Дмитрий Алексеевич, – кивнула Марина Анатольевна.
– И я рада, Дмитрий Алексеевич. Я только… немного удивлена. Не совсем поняла, как я… В смысле… Не важно. – Я вдруг поняла, что не стоит рубить сук, на котором, вполне возможно, мы будем сидеть вместе с Никиным ребеночком. Какая, к черту, разница, откуда он меня выкопал? Главное, у меня будет работа!
– Слушай, я бы поболтал, но времени нет ни минуты. Где твое заявление? Ага. Так. – Он подмахнул мое заявление, не глядя. – Ты когда выйдешь? В понедельник сможешь?
– Мы уже с Мариной Аркадьевной договорились на понедельник, – подтвердила я, все еще не в силах поверить в происходящее.
– Ну и отлично. Тогда мы еще поболтаем. Все, я бегу. – Он торопливо складывал какие-то бумаги, частично принесенные его (как я поняла) помощницей, в портфель.
– Счастливого пути, – зачем-то добавила я.