Мечтай, создавай, изменяй!

Лейси Сара

За исключением сооснователя Sun Microsystems и одного из наиболее известных венчурных предпринимателей в мире Винода Хослы, большинство индийских предпринимателей мало известны широкой публике, поскольку они создавали стартапы эротического направления. Что же касается компаний, производящих чипы, роутеры, программное обеспечение и компьютеры, то можно сказать, что ни одна другая группа в Кремниевой долине не смогла добиться успеха на столь разных уровнях бизнеса. Индийцы составляли значительную часть «рабочих лошадок» и технической элиты и заслужили это упорным трудом. Многие приехали в Кремниевую долину с пустыми руками и сумели заработать деньги, авторитет и уважение. Поэтому выбор Индии в качестве следующего центра предпринимательства и высокоприбыльных венчурных компаний казался вполне логичным. Она обещала стать новым Израилем, но совершенно иного масштаба, с колоссальным внутренним рынком, нашпигованным

стероидами и растущим с невероятной скоростью. Венчурный и приватный капитал в конце 1990-х тек в страну потоком, поскольку все ожидали бурного развития веб-экономики на субконтиненте. PricewaterhouseCoopers бросила клич по всем ключевым городам страны, обращенный к любому предпринимателю, имеющему более-менее интересную интернет-идею: порвите все ваши бизнес-планы и создайте нечто действительно грандиозное, способное привлечь внимание всего мира — и все это при помощи американских денег. Ее сотрудники так объяснили суть венчурного капитала наивному девятнадцатилетнему Вишалу Гондалу из Indiagames: «Это все равно что получить кредит в банке, который не придется возвращать». Не имея представления о негативных последствиях такого финансирования, Гондал ответил, что это прекрасно, и поинтересовался, где нужно поставить подпись.

В Мумбай Правин Гандхи решил попробовать свои силы в венчурном финансировании после того, как продал компанию Digital Equipment. Оказалось, таким путем мобилизовать значительный капитал очень просто. «Я этого не понимал, пока на каком-то деловом ужине не получил чек на миллион долларов», — сказал мне миниатюрный и своенравный господин лет семидесяти, сидя в роскошном холле отеля Trident в южном Мумбай. Он сумел найти для своего фонда инвесторов, вложивших в совокупности 35 миллионов долларов, хотя «понятия не имел, что такое венчурное предпринимательство». Гандхи инвестировал в компании Indiabulls и Indiagames, и, как ни странно, только они выжили среди тех, кому тогда удалось получить финансирование. Именно они обеспечили внутреннюю норму доходности его фонда на уровне 17 процентов — один из лучших показателей столетия, тем более для Индии. Но когда доткомы начали лопаться, Гандхи стал избегать поездок в США к своим инвесторам, индийцам по национальности. Он объясняет это так: «Раньше деньги приходили легко, а сейчас так же легко могут дать совет. Все эти нытики и плакальщики рано или поздно объявятся, и тогда я скажу им: вам просто придется подождать». Гандхи продолжает инвестировать в индийские компании, но предпочитает вкладывать небольшие суммы, чтобы не иметь дела с кучей ненадежных инвесторов, считающих, что индийский бизнес будет развиваться в темпе Кремниевой долины.

Гандхи свято верит в будущее Индии и одновременно весьма критично относится к ее настоящему. Он говорит, что спустя 10 лет ожидания относительно развития веб-экономики в Индии так и не оправдались. Индийцы слишком самодовольны, чересчур боятся провалов и предпочитают легкие деньги возможности создать действительно великий продукт или компанию. «Обитателям Кремниевой долины навязали мысль, что Индия будет следующей высокотехнологичной сверхдержавой, — говорит он. — Но это ерунда. Мы не сверхдержава, а просто страна — поставщик услуг. Иногда, если повторять себе что-то много раз, начинаешь в это верить».

Почему США ожидают от Индии экономического прорыва? Наверное, потому, что Китаю это удалось, а индийские предприниматели весьма убедительно проявили себя в США; к тому же ТНК нашли столько прекрасных возможностей аутсорсинга в Индии. Почему же все это не возымело необходимого действия? Отчасти причина кроется в индийской демократии. Она не может быстро развиваться в стране с миллиардным населением, говорящим на разных языках, не имеющим работы и доступа к современной инфраструктуре и коммуникациям. Отчасти — в национальных особенностях страны. До превращения в колонию Индия никогда не была единой. Во время борьбы за независимость ее лидеры Махатма Ганди и Джавахарлал Неру не смогли сохранить единства страны: Пакистан отделился, превратившись в независимое мусульманское государство. Ганди и Неру отказались признать индуизм государственной религией, настаивая на том, чтобы Индия оставалась светской державой.

Это не означало, что здесь нет религии, просто все религии — равны. Страна прилагала так много усилий для сохранения религиозных, языковых и территориальных различий, что единство было под вопросом большую часть ее современной истории. Несмотря на 50 лет практически непрерывных территориальных споров и сепаратистских движений, Индия сумела сделать то, что казалось невероятным ученым мужам, — сохранила целостность. Однако, вопреки стремлению стать современной супердержавой, остается раздробленной, поляризованной страной, говорящей на тысяче разных языков.

Индийский венчурный предприниматель из

Кремниевой долины Нарен Гупта признает все недостатки современной Индии, но утверждает, что она способна навсегда остаться в сердце человека, хоть раз посетившего ее. «Большинство моих знакомых, ведущих бизнес в Индии, после первого приезда ненавидели эту страну, но если возвращались туда еще раз, то странным образом начинали любить ее», — говорит он. Он объясняет это тем, что во время первого приезда эмоциональный и культурный шок оказывается так силен, что человек просто не в состоянии ничего увидеть, кроме всеобщего хаоса. Сравните это с Китаем, потрясающим воображение эффективностью модернизации. Только по возвращении в Индию — приготовившись ко всем неожиданностям, — вы можете разглядеть красоту и перспективы этой страны. Именно так случилось с Гуптой, когда он принимал решение об инвестициях в экономику своей родины. То же случилось и со мной.

Индия действительноневероятна и полна контрастов. Ее реальная инфраструктура находится в ужасном состоянии, зато невидимая — многое обещает. Если вам удастся прорваться через барьер из коров, мопедов, бедности, перебоев с электроэнергией, то окажется, что за всем этим медленно формируется нечто мощное. И происходит это отнюдь не при помощи а вопреки индийской демократии. Невидимая инфраструктура базируется на четырех китах: коммуникации, образование, телекоммуникации и сфера услуг.

Рассмотрим теперь преимущества и недостатки каждого из них.

Коммуникации

Как уже говорилось, индийцы сыграли уникальную роль в компаниях Кремниевой долины, и некоторым образом ее усиление в конце 1990-х объясняется тем, что они научились эффективно использовать свою диаспору. Ассоциация предпринимателей TiE, соучредителем которой Бакши был еще в 1992 году, — самый яркий пример такого рода. Небольшая группа индийских иммигрантов, работавших в Кремниевой долине, желала помочь соотечественникам. Идея проистекала из индийских традиций наставничества и ученичества. Гуру должны были заниматься обучением и вкладывать в организацию не менее 1500 долларов в год, а ученики — становиться гуру после достижения успеха.

Сначала TiE ориентировалась на высокие технологии и Кремниевую долину (множество людей выбрались из безвестности благодаря финансированию кого-либо из членов TiE либо своевременно полученным консультациям). Весьма убедительной кажется статистика, подтверждающая рост индийских компаний одновременно с развитием TiE. В 1980–1988 годы лишь 7 процентов стартапов Долины создавались выходцами из Индии. В 1995–2005 годах этот показатель почти удвоился, достигнув 15,5 процента, хотя процент иммигрантов из Индии в общей численности населения Долины составлял лишь 6 процентов Vivek Wadhwa, «A Fix for Discrimination: Follow the Indian Trails» Techcrunch.com, February 21, 2010. [29] . Эти компании по-прежнему действовали на свой страх и риск, но TiE давала им возможность показать, на что они способны. Члены ассоциации работали весьма успешно, поэтому сегодня самый большой упрек в ее адрес — это приоритетное формирование элиты, и лишь затем развитие предпринимательства. Так или иначе, TiE дает широкие возможности коммуникации между индийскими иммигрантами, уже добившимися успеха в США, и теми, кто пока только борется за место под солнцем.

29

Vivek Wadhwa, «А Fix for Discrimination: Follow the Indian Trails» Techcrunch.com, February 21, 2010.

Помимо TiE множество удачливых индийцев стремятся помочь соотечественникам. По мнению некоторых, такой порыв диктуется чувством вины перед оставленными родственниками и друзьями: якобы покинувшие родину в 1980–1990-х терзаются им, особенно если учесть, что во многих регионах страны люди по-прежнему вынуждены бороться за выживание.

Как бы то ни было, индийский подход радикально отличается от конфуцианской теории «кругов», содержащих только близких друзей и партнеров, движущихся вокруг земли и иногда сталкивающихся подобно бильярдным шарам. Индийцы предпочитают большие и шумные семьи, где один за всех и все за одного; родственники могут ссориться и ругаться, но в случае необходимости обязательно придут на выручку. В отличие от Израиля или Китая массированные инвестиции в индийскую экономику пока не дали должной отдачи, но это отнюдь не привело к их сокращению. В первом квартале 2010 года американские венчурные инвестиции в Индии почти удвоились и достигли 259 миллионов долларов. Связи внутри индийской диаспоры прекрасное объясняют этот факт. В целом предприниматели Индии, как правило, получают второй шанс, что не всегда происходит в других странах.