Мечтайте смело. Шаманский метод превращения мечты в реальность

Виллолдо Альберто

Однако несмотря на то, что дома семья относилась к Золушке жестоко, принц не видел в этой девушке жертву — обиженную и оскорбленную. Он видел ее прекрасной и хорошо танцующей незнакомкой. Но, когда часы пробили двенадцать, волшебство исчезло, и Золушка скрылась из замка. Принц бережно прижимал к груди хрустальный башмачок, который она в спешке оставила, и поклялся отыскать свою принцессу, чего бы это ему ни стоило. Он искал повсюду и, уже отчаявшись, решил примерить башмачок на тоненькую ножку бедной девочки в лохмотьях, и когда понял, что она-то и есть та прекрасная девушка, в которую он влюбился лунной ночью, он, счастливый, увез ее в другую жизнь, жизнь достатка и роскоши, которую она заслуживала.

Многие женщины считают себя современными Золушками, обиженными и незамеченными,

но обреченными на волшебное спасение симпатичным и богатым принцем (или хотя бы эффектной работой). К сожалению, когда в полночь волшебство исчезает, и принц превращается в лягушонка, у которого проблемы с алкоголем, тогда становится понятно, что волшебного избавления не будет. Никто не приходит, потому что девушка настолько задета и обижена, что не в состоянии заявить о своих правах на тот хрустальный башмачок и потребовать ключи от замка. Золушка становится заложницей кошмара под названием — «Я слишком оскорблена и обижена, чтобы иметь власть над моей жизнью».

Как и в волшебной сказке, женщина, ставшая носительницей этого архетипа, часто обвиняет в своих бедах и несчастьях других женщин. Злая мачеха, которая заставляет Золушку быть такой, какой она в действительности не является, становится матерыо, которая никогда не оценит по достоинству свою замечательную дочь. Бессердечные сводные сестры — теперь это те женщины, которые подавили потенциал Золушки, рассказывая ей, что она недостаточно хороша, чтобы завоевать сердце принца или добиться влиятельной жизни во дворце. Женщины, страдающие из-за своих же проблем, очень часто злобны, язвительны и видят во всех своих конкуренток, они заходят так далеко в своих попытках заставить себя чувствовать лучше, что говорят своим подругам, что те слишком уж замечтались. Даже женщина, которая хочет быть любимой и поддерживаемой своей подругой, может укреплять и усиливать в своей подружке пагубную и ослабляющую веру, которая предупреждает: «Все мужчины сволочи» и «Это мир мужчин, так что будь готова страдать».

В мужском варианте темы Золушки мужчина предстает в роли человека-паука, супермена или другого супергероя из комикса, который достаточно удачлив, чтобы получить сверхъестественные силы и обожание всех граждан Земли. Все же он не может обладать любимой женщиной, потому что любая девушка, которая влюбится в него, обречена. Возлюбленная супергероя должна быть отвергнута, чтобы ей не причинили вреда, а он даже не сможет ей сказать, как сильно изнемогает от любви к ней.

Эта история, повторяющаяся вновь и вновь в комиксах и фильмах, находит отклик в мужчине, который не в состоянии представить, что может найти женщину, которая примет супергероя со всеми его проблемами и довольно тонко и умело с ними справится. Вместо этого такое убеждение, как: «несмотря на то, что снаружи я силен, внутри я слишком ранен и задет, чтобы найти свое счастье, я только все испорчу и сделаю себя вновь несчастным», — держит его заложником еще одного кошмара, в котором он чувствует себя жертвой.

В ловушке беспомощной жертвенности

Быть эмоционально задетыми и ущемленными — это факт из жизни многих людей, так как боль является частью человеческого бытия. Однако становиться жертвой этой боли означает стремление сделать ее четкой и яркой, тщательно вырисовывать событие, продуцирующее ее. Из нашей боли мы создаем причудливую историю страдания, в которой мы — жертва. Нам недостаточно того, что наши родители развелись, когда нам было семь лет, и мы не видели папу так часто, как нам того хотелось. Вдобавок к этому мы говорим себе, нашему любимому человеку, рассказываем нашему терапевту, что «у меня проблемы в сексуальных отношениях с тех пор, как мой отец оставил мою мать, моих братьев, сестер и меня совсем одних, предоставленных самим себе». Мы предпочитаем добавлять детали, чтобы история набирала вес и превращалась в драму, заложниками которой мы бы стали.

История жертвенности стала повсеместной, создавая культуру беспомощности, которая выражается по-разному. Мы обсуждаем свои наболевшие вопросы и проблемы с малознакомыми людьми, которые нам нужны для того, чтобы они поняли,

почему мы не можем начать действовать или позаботиться о себе, вместо того чтобы ждать, пока это сделает за нас кто-то другой. Решение своих проблем собственными силами — это довольно распространенное и обычное явление среди людей, которые тратят всю свою энергию на самоанализ и изучение своих проблем, оттачивая свои истории все больше и больше, вместо того чтобы разбить их вдребезги и избавиться от них. Например, одна женщина на вечеринке решила познакомиться со мной, сказав: «Я еле решилась сюда прийти, у меня такая низкая самооценка».

Даже те, кто высмеивает культуру жертвенности, любят характеризовать себя жертвами других людей, которые только называют себя жертвами. Мы соревнуемся, чтобы выяснить, у кого бремя тяжелее? Кто больше страдает? Кто больше болеет и мучается? Кто имеет лучшее оправдание не быть первым и сказать: «Мне очень жаль»? Мы копаемся в отделах своей памяти, названных «Истории моих обид», чтобы вытащить целую кипу и рассказывать их всем вокруг, утверждая, что это — доказательство того, что мы заслуживаем сострадания, специального содержания и освобождения от ответственности касательно других.

Обоснование нашей боли и горя может помочь нам раскрыть в себе силы и получить ценные уроки, но, когда мы погружаемся в кошмар, где мы так ранены и обижены, что не можем оправиться от этого, мы становимся эмоционально, ментально и духовно покалеченными. Мы покупаемся на нашу собственную беспомощность и становимся парализованными.

Три типичные роли

Не может быть жертвы без преследователя. Если мы хотим пожалеть себя, нам нужен хулиган или задира, которого мы будем винить в нашей несчастной беспомощности, а если мы не можем распознать его, нам следует его выдумать. После того как мы нашли своего преследователя, нам нужно придумать возможность для спасения. Нам нужен бог из машины или «случайное лицо, благоприятно влияющее на исход событий», который неожиданно появился бы в нашей жизни и решил бы все наши проблемы. Мы хотим, чтобы папочка, прекрасный принц или ангел сострадания спасли нас.

Шаманы, Хранители Земли считают, что в историях, которые мы создаем, описывая события нашей жизни, неизменно фигурируют три персонажа: конкистадор, индеец и священник. Конкистадор — это злодей, преследующий несчастного индейца, единственной надеждой на спасение которого является великодушный священник. Эти типичные персонажи действуют предсказуемо и строят козни по одним и тем же старым схемам. Пока мы от них не избавимся, мы будем постоянно впутываться в эти интриги.

В наших жизненных историях и волшебных сказках мы используем похожие архетипы Преследователя, Жертвы и Спасителя. В истории о царе Мидасе преследователь — это Дионис, жертва — это царь, а спасительница — это молодая дочь царя, которая просила его молить прощения у Диониса. В истории Короля Льва Преследователем выступает злой дядя, Жертвой оказался львенок, а Спасителем — его возлюбленная. В сказке о Золушке Преследователями были сводные сестры и мачеха, жертвой служила сама Золушка, а Спасателем был великодушный принц. Заметьте, что все эти истории написаны от лица Жертвы. Таким же образом мы неосознанно стремимся писать сценарии наших кошмаров, где мы оказываемся жертвой какого- нибудь жестокого человека или ужасного события. Проблема в том, что всякий раз, изображая себя в этой роли, мы расписываем истории о беспомощности и апатии. Жертва внутри нас объясняет причины, по которым мы не можем иметь то, что хотим.

Но иногда история может быть написана от лица Преследователя, чаще всего — от лица мужчины, которому нравится думать о себе как о сильном, благородном воине, чья жестокость и мстительность оправданы. Когда мы начинаем хвастаться большим делом, которое только что провернули, рассказываем, как мы победили нашего противника или болезнь, мы идентифицируем себя с конкистадором. Затем мы можем выбрать роль Спасителя и создать историю с этой позиции, потому что мы хотим гордиться собой, тем, как мы спасаем наших близких от них самих или благородно жертвуем своей жизнью и независимостью ради наших детей.