Мечты о лучшей жизни

Островская Екатерина

– У тебя сколько земли? Вроде должно быть пятнадцать соток, а здесь получается пятьдесят на пятьдесят, то есть четверть гектара. Не считая берега реки, который твоим быть не может по определению, так что всего соток тридцать.

– Какая-то ошибка, – не поверила Лена, – мне чужого не надо.

– Это теперь не чужое, а твое. Хозяин всей окрестной земли Чагин, он-то, видимо, земельки тебе и прирезал. А забор шикарный – отструганные осиновые досочки. Их только морилкой надо покрыть, красота получится.

Теперь только Лена заметила, что территория ее участка значительно увеличилась. Раньше «Вектра» стояла на накатанной колее, которая проходила за границей ее территории, а теперь колея

оказалась на участке, и машина, казалось, стояла совсем рядом с домом.

– Чем уж ты ему так угодила? – поинтересовалась Зина и хихикнула.

– Ему платье твое очень понравилось. И шарфик тоже.

– Я так и знала, что надо было самой туда идти.

Зина засмеялась и посмотрела на мужа, который с суровым лицом продемонстрировал ей кулак.

Вскоре на участке появилась высокая седая женщина, которая представилась, едва пересекла невидимую линию будущих ворот:

– Меня зовут Валентина Васильевна. Спасибо вам за цыпленка, он очень славный. Обещаю, что я его не съем. Хороший у вас забор, тут одних материалов тысяч на сто.

– Нет, больше. Кубов двенадцать строганой осиновой дюймовки плюс металлические столбы, профиль, то да се – двести пятьдесят тысяч, – подытожил Владимир. И после паузы уточнил: – Вместе с работой триста пятьдесят.

– Как? – не поняла Лена. – А с меня попросили всего четыре.

Соседи переглянулись и промолчали.

Следующим подошел высокий блондин с накачанным торсом. Лена поняла, что это компьютерный гений Альберт. Или, как называли его Ушатовы, Алик-бабник. Он подтвердил, что за такой забор с него бы содрали никак не меньше трехсот тысяч.

Разговор продолжался и переходил на разные темы. Лена ловила себя на мысли, что ей легко с этими людьми, словно давно знакома с ними и живет бок о бок много лет в дружбе и при постоянном общении. Вот и сейчас они беседовали о садовых вредителях, о том, что предстоящее лето должно принести много грибов, потому как в прошлом году грибница отдыхала, а минувшая зима была снежной; что к поселку обещают подвести газовую трубу – топить газом, конечно, накладно, но, учитывая большой расход дров и все возрастающую их стоимость, все равно газ получается выгоднее.

Все это еще совсем недавно не интересовало Лену, но теперь она слушала с вниманием и даже задавала вопросы, на которые получала сразу несколько ответов, зачастую взаимоисключающих. Представлялось, что все лето пройдет в таких разговорах, а потом… Потом будет возвращение в город и новая работа. Хотя… А вдруг не будет ни города, ни работы, вдруг что-то переменится кардинально? Лена чувствовала, что обязательно произойдет что-то очень важное, такое, что совершенно изменит ее жизнь. Только где оно, это очень важное? И с кем связано? С Леонидом Петровичем Чагиным? Нет, насчет него она не уверена. Мужчина значительно старше, занимает в обществе определенное положение, встречается и даже водит дружбу с людьми, с которыми она никогда и не думала оказаться рядом. Но ведь вчера оказалась, общалась с ними, и ее приняли как равную. Да и эти люди, которые сейчас так мило беседуют с ней, тоже считают ее близкой и понятной им.

– Ну что, сегодня приходите все к нам на шашлычки, – предложил Владимир. – Наш уважаемый академик тоже обещался нанести визит. Вообще-то мы с ним за неделю об этом сговорились.

– Неужели? – удивился Альберт. – Он разве планирует участие в подобных сборищах?

– Просто академик не каждый день водочку употребляет и заранее подготавливает свое сознание к пустым разговорам. Я бы и генералов пригласил, но они, как оказалось, улетели с женами в Турцию.

– Зачем им Турция понадобилась? – удивилась Валентина Васильевна. – Ведь здесь гораздо лучше.

– Может, решили еще раз взять штурмом Измаил? –

пошутил Альберт.

– Измаил теперь украинский, – напомнил отставной опер. – Кстати, моя бывшая жена как раз оттуда родом. Такая упертая была – каждую ночь приходилось штурмом брать.

– Дурак! – рассмеялась Зина и хлопнула мужа по спине.

– Ну у тебя и ручища, – поморщился Ушатов.

Ранние гости ушли, и Лена не знала, чем ей заняться. А потому решила съездить в Ветрово. Зашла в контору лесобазы и оплатила счет, спросила, сколько должна за возведение забора, и услышала в ответ, что работа еще не выполнена полностью. Потом она посетила торговый центр, а затем рынок, где побродила по рядам, просто убивая время. Когда вернулась к своему домику, увидела, что Чагин опять прислал рабочих. Те как раз тонировали новенькие доски забора пропиткой и навешивали раздвижные металлические ворота.

Вечером, когда начали насаживать на шампуры куски мяса и помидоры, появился профессор Сурин. Андрон Акатович оказался крепким стариком. Пришел он в костюме, словно на торжественный прием, но сразу же снял пиджак и остался в белой рубашке при галстуке.

– Мне соседи все уши уже прожжужали про вас, – улыбнулся он Лене. – Такая девушка! Такая девушка!

– Но вы разочарованы? – спросила та.

– Как раз наоборот. Вы именно такая, как мне и описывали, даже лучше.

Сурин вообще оказался не только крепким, но и довольно болтливым старичком. Высказывал свое мнение по любому поводу, и оно всегда было прямо противоположным мнению большинства присутствующих. Главным доказательством его правоты была одна и та же фраза, которую Андрон Акатович повторял, улыбаясь светло и устало:

– Уж поверьте мне, пожилому человеку, много повидавшему в жизни, в том числе падение идолов и крушение идеалов.

– Вы заведовали кафедрой научного коммунизма? – вспомнила Лена.

– Не только заведовал, но и являлся одним из ведущих специалистов в стране в этой области. Учебники для вузов выходили под моей редакцией. Но потом, когда прежняя идеология была развенчана, хотя, пожалуй, даже гораздо раньше, я начал говорить, что движущей силой исторического процесса является не классовая борьба, а нечто совсем иное.

– Что же именно? – спросила Лена.

Сурин промолчал. Но за него ответил Владимир, укладывавший шампуры с мясом на мангал:

– Технический прогресс. Если бы не развитие производственных технологий…

– Величайшее заблуждение! – перебил его Андрон Акатович. – То, что толкает вперед и науку, и общество, – не что иное, как извечная борьба добра и зла. Общество стремится к совершенству, которого не сможет достичь, судя по синусоидальному характеру развития человеческой цивилизации, никогда. Мы то на пути к совершенству, то движемся в обратном направлении, оставаясь, по сути, на одном и том же месте. Техническая революция – это всего-навсего облегчение труда и быта, что для развития общественного сознания имеет, конечно, какое-то значение, но – второстепенное. Общество совершенствуется в процессе борьбы за идеалы, которые, увы, само же и придумывает. Вернее, его представители, порою не самые лучшие. Разделять общество по категориям по отношению к собственности на средства производства не совсем точно. И там, и там есть злодеи и подонки, и трудно сказать, где их больше. Почему работодатель обязательно должен обзываться эксплуататором? Он дает людям возможность работать и содержать свои семьи. Не было бы работы, даже вполне честные люди, чтобы прокормить себя, пошли бы грабить и убивать. Для того чтобы выбирать идеалы, надо определиться с понятиями, что такое добро и что такое зло. А уж потом, точно и обоснованно определившись, надо уничтожать носителей зла…