Мечты о лучшей жизни
Шрифт:
– Почему же не могу? Ваш брат мне все популярно объяснил. Но я ему отказала.
– Леонид сделал тебе предложение, а ты отказала? – поразился Чагин.
– Да, – уверенно подтвердила Лена.
Конечно, все тогда произошло не совсем так, но при желании можно было понять предложение Леонида Петровича именно таким образом.
– Мой брат позвал тебя замуж, и ты не захотела?
Девушка кивнула, с некоторым удивлением глядя на Чагина. По выражению его лица можно было сделать вывод, что тот не обескуражен известием, а обрадован. Мужчина даже поднялся с кресла. Вернее, приподнялся. Подумал
– Надо же, – покачал он головой, – ты отказалась… А почему?
– Потому что не любила. Возможно, уважала как начальника, но для семейной жизни этого мало.
Чагин молчал, в упор глядя на нее.
– Ленька в нашей семье считался чуть ли не интеллигентом, хотя мои успехи в школе были куда больше, чем у него. Впрочем, оценку его знаний учителями вряд ли можно назвать успехами. Но братец умел прикинуться думающим и рассудительным, в то время как я сразу говорил, что, почему и отчего и в случае чего бил сразу в лоб. А позже Леонид всегда терся возле власти, привечал артистов и прочую шелупонь, журналюгам платил за статьи о себе, какой он меценат и спонсор… Даже думал жениться на какой-нибудь актрисочке или певичке. Но после близкого знакомства с претендентками отказался от глупости. А тут вдруг позвонил и сказал: все, встретил наконец ту, что надо. И добавил: на Милку твою… то есть на мою бывшую жену… похожа. Дескать, так же говорит, так же двигается… И умная. В общем, типа того.
Чагин замолчал, посмотрел на столешницу. Снова поднял взгляд на Лену и усмехнулся.
– Действительно, похожа. Но тогда я ему не поверил, хотя желание прилететь и посмотреть на тебя возникло. А потом…
Борис Петрович опять усмехнулся, но вроде как примирительно.
– Разочаровала? – вырвалось у Лены.
Чагин покачал головой.
– Наоборот. Я, честно, говоря, не ожидал такого сходства. Ты в самом деле похожа на Милу, разве что ростом чуть повыше.
– Вы развелись? – снова не удержалась Лена.
Не надо было бы поддерживать этот разговор, но очень не хотелось продолжать выяснять, кто кому и сколько должен.
Чагин покачал головой и вздохнул.
– Мила погибла. Нелепая смерть, увы. Любила меня очень сильно. После того случая я изменился – может быть, не в лучшую сторону. Но теперь чувствую, что становлюсь прежним: начинаю любить весь мир, на что-то надеяться, мечтать.
Лене показалось, что собеседник сейчас сморщится от своей лжи, но Борис Петрович улыбнулся, чего она не ожидала от него вовсе.
– За две недели ты поймешь, какой я на самом деле, и, думаю, останешься работать у меня.
Лена промолчала: в ее планы не входило подавать Чагину какие-то надежды. К тому же он и без того был уверен, что сможет ее удержать.
– Документы, касающиеся приобретения земель возле Ершова, вам подготовить?
– Не надо, у меня на это люди есть. А если обманут, ты окажешься права, то они же и ответят за все. Только земли я обязательно выкуплю. Лишние, конечно, траты, но все равно участки будут скоро продаваться. Что ж, станут немного дороже, только и всего. В общем, проблем никаких нет. Тот, кто владеет землей, никак ее не использует, а значит, ждет выгодного предложения. Это понятно?
Бизнесмен
– Ну, все, можешь идти. Отдыхай, а с утра сюда, на работу.
Лена поднялась, пошла к двери и уже готова была попрощаться, когда Борис Петрович вдруг спросил:
– А что хоть за человек, который объявил себя владельцем? Откуда он взялся?
– Житель Ершова.
– Да я там вроде всех немного знаю. Понятно, что не мент, не Валентина. Кто-то из генералов подсуетился или оба провернули это дело?
– Нет, не генералы. Владелец – Николай Ребров.
Чагин вскинул голову, удивленный. Похоже, ему показалось, что он ослышался.
– Кто? – спросил тихо, медленно поднимаясь с кресла.
– Николай Ребров, – повторила Лена.
– Высокий, тридцать пять лет? Ветеринар?
Лицо Бориса Петровича изменилось, стало теперь жестким.
– Какая разница, кто, – ответила Лена, – но хозяин – он.
– Как ему удалось сюда влезть? – продолжал недоумевать Чагин, мрачнее все больше. – Выходит, пока меня не было… Нет, этого не может быть. Ты что-то путаешь.
– Проверьте, – посоветовала девушка и вышла, забыв попрощаться.
Почему Чагин так изменился в лице, когда узнал, кто владелец земли? Он даже не особо расстроился, услышав о подложных документах и убийстве. Хотя, вполне вероятно, знал об этом и раньше, рассчитывая, что никто не докопается, потому что и самого желания копаться ни у кого не возникнет. Известие о том, что совсем рядом находится не просто претендент на земли, а законный их обладатель, его тоже не взволновало. Борис Петрович был спокоен до тех пор, пока не услышал фамилию Николая. Даже переспросил. И снова не поверил тому, что услышал. Неужели они знакомы?
Так думала Лена, пока ехала домой. Хотела спросить об этом у Коли, но когда увидела его стоящим у дороги и поджидающим ее, сразу обо всем позабыла. Он сел в салон и сказал, что в лес пришли люди с собаками, очевидно, рассчитывая на то, что те возьмут след волка.
– И что будет? – спросила Лена.
– Да ничего, – спокойно ответил Николай. – Побегают псы по лесу, умотаются, и их увезут. Волк проходит за день такое расстояние, которое ищейке не осилить, потому что ей приходится крутиться, держать след, который то пропадает, то появляется снова. Для нее это работа, а волк живет в лесу. Услышав лай, он даже уходить далеко не будет, просто сделает так, что собаки и преследователи всегда будут впереди него, а он, идя следом и следя за ветром, станет контролировать каждый их шаг. А наш волк наверняка уже далеко, думаю, возле того озера, о котором я говорил. Там безопасно: густой лес и болота, куда люди вряд ли сунутся.
То, что Коля сказал «наш волк», Лену порадовало: значит, у них уже есть что-то общее.
Они опять пошли к речке. Традиция отдыхать на берегу нравилась Лене все больше и больше. Как всегда, разговаривали, смотрели на воду, на облака… Но вот Лена бросила взгляд на мостик через реку и увидела стоящий на нем «Гелендваген». Что делал там автомобиль, принадлежащий Чагину, нельзя было понять, но ведь с моста хорошо видно: и склон уходящий к речке, и тропинку, и, разумеется, ее с Николаем, отдыхающих на ковре из ромашек.