Мечты сбываются
Шрифт:
Потом ей стало совестно, что она так несправедлива к судьбе, приведшей ее в Париж, когда она меньше всего этого ожидала.
В конце концов, кому какое дело до ее внешнего вида?
Приехав в посольство, они сразу поднялись наверх и увидели Эмелин.
Она стояла перед дверью спальни своей хозяйки в ожидании ее светлости.
— Эмелин, Эмелин, — воскликнула леди Валмер, — ты в жизни не видела ничего более очаровательного, более прелестного, чем платья, которые шьет для меня месье Ворт! Нам понадобится по
Взгляд Эмелин говорил, что большого удовольствия она от подобного известия не испытывает, однако сказать что-либо по этому поводу она не могла, так как леди Валмер продолжала:
— Я выброшу все, что у меня есть, ничего не оставлю и начну сначала. О, это такое чувство, будто рождаешься заново!
Одетта еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, это было бы крайне бестактно с ее стороны.
Она поспешила вслед за Пенелопой, которая направлялась к своей комнате.
— До чего надоела вся эта суматоха с одеждой! — фыркнула она, когда Одетта подошла ближе. — Кому какое дело, во что я одета, когда гуляю с Саймоном в лесу или помогаю ему на псарне.
— Ему захочется, чтобы ты выглядела хорошенькой, — уверенно произнесла Одетта. — Каждый мужчина хочет гордиться любимой женщиной.
— Я как-то не подумала об этом, — встревожилась Пенелопа.
— Тебе очень повезло, — продолжала Одетта. — Не сомневаюсь, когда ты вернешься домой и покажешь Саймону свои новые платья, он будет восхищаться тобой еще больше, чем раньше. В кринолине ты мне никогда не нравилась.
Пенелопа тотчас подбежала к длинному зеркалу, вставленному в дверцу платяного шкафа, и стала разглядывать себя.
— Я выгляжу ужасно! И всегда так выгляжу, — помолчав немного, сказала она.
— В новом модном платье ты будешь очень привлекательной, — ободрила ее Одетта, — прежде всего ты станешь казаться стройнее и выше.
Пенелопа оживилась.
— Если нужно быть хорошенькой, чтобы понравиться Саймону, я готова терпеть все эти примерки.
— Вот и чудесно, — обрадовалась Одетта. — Но тебе надо постараться убедить отца, что двух платьев будет мало, необходимо еще несколько. Тогда их тебе надолго хватит.
Пенелопа испуганно посмотрела на нее.
Потом догадалась, что подруга имеет в виду тот случай, если им с Саймоном придется бежать.
Тогда у них не будет денег, чтобы позволить себе еще одно платье от Ворта.
— Ты права! — вскричала Пенелопа. — Да, да, права! Я уговорю папу заказать мне целую дюжину платьев. Боюсь только, я была неблагодарна, когда он сказал, что собирается заказать мне эти два.
Одетта посмотрела на часы.
— Завтрак будет готов с минуты на минуту, — напомнила она, — и твой отец, должно быть, уже внизу, один. — Спустись и поговори с ним сейчас.
Пенелопа бросилась к ней через комнату и поцеловала.
— Ты такая
Она сорвала с головы капор и, швырнув его на кровать, исчезла.
Одетта услышала в коридоре звук ее тяжелых торопливых шагов, затихающий по мере приближения к лестнице.
Она слегка вздохнула и отправилась в свою спальню, дабы привести себя в порядок.
В то же время ее занимала мысль, по силам ли им с Ханной скопировать те прелестные платья, что она видела у Ворта, и как найти нечто подобное тем изысканным тканям, из которых они сшиты.
В салоне у Ворта повсюду стояли прислоненные к стенам образцы новых нарядов, столь восхитительных, что, пожалуй, даже при наличии подобных тканей вряд ли им с Ханной удалось бы сделать нечто, хотя бы отдаленно похожее на них.
«Забудь про одежду, — пыталась вразумить себя Одетта. — Довольно того, что ты в Париже, просто постарайся увидеть как можно больше в этом городе».
Девушка увидела свое отражение в зеркале и обрадовалась, что ей не нужно присутствовать на ленче с послом и его гостями.
Без сомнения, в этой одежде она выглядит как настоящая Золушка-замарашка.
— Вот что я вам скажу, — сердито пробурчала Эмелин, — из-за этой новой моды я потеряю кучу денег!
В раздражении она бесцеремонно выдернула из шкафа одно за другим несколько платьев, принадлежащих леди Валмер, и бросила их на пол, заменив новыми, только что прибывшими с рю де ля Пэ.
Одетта, к которой были обращены эти слова, сидела тут же и пришивала кружева к нижней юбке Пенелопы.
Она хорошо понимала недовольство Эмелин.
Одна из привилегий горничной леди заключалась в том, что она могла продавать платья своей хозяйки, в которых та больше не нуждалась.
Одетта прочла в одном журнале, что дважды в год французская императрица отдает надоевшие ей платья своей горничной, а та продает их в Америку, в парижские лавки, занимающиеся прокатом одежды.
Девушка спросила об этом у отца, и он рассказал ей, что в течение многих веков при королевских дворах придворные и слуги обладали правом получать одежду своего монарха к его супруги после обновления их гардероба.
— В моей книге есть много ссылок на данный факт, — заметил он. — Я могу привести тебе примеры, когда у тех, кто отказывался от этой привилегии, случались большие неприятности.
Разговор с отцом произошел после того, как Одетта узнала, что в королевских домах по обе стороны Ла-Манша и даже в богатых буржуазных семействах считалось само собой разумеющимся отдавать ношеную одежду слугам.
Когда преподобный Чарлвуд понял, что дочери это интересно, он нашел в своей библиотеке номер журнала «Панч» двадцатилетней давности, в котором французский корреспондент писал: