Мечты сбываются
Шрифт:
— Не понимаю, чем вас так встревожила эта злосчастная статья? — в свою очередь наседал на него Мухтар-ага. — Какая была нужда, чтоб из-за нее пострадал этот славный малый Чингиз?
— А вы считаете, что правильней было б, если б вместо него пострадал я и этим провалил бы свою работу? — огрызнулся Хабибулла и с надеждой перевел взгляд на бека Шамхорского.
Но бек не оправдал его надежд:
— Правильней было бы, если б вы выполняли то, что вам приказывают! — жестко сказал он. — И впредь я рекомендую вам беспрекословно подчиняться и неуклонно выполнять наши приказания.
Хабибулла
— А что будет, если я не подчинюсь? — спросил Хабибулла со сдержанным вызовом.
Присутствующие переглянулись. Казалось, они предвидели такой вопрос.
— В этом случае вы рискуете попасть в те неприветливые места, где вы после прихода большевиков однажды побывали, — холодно ответил бек.
Такого ответа Хабибулла не ожидал. Хороши, оказывается, эти люди, которых он привык считать своими друзьями! Он для них не больше, чем пешка и, стоит ему поступить не совсем так, как им это угодно, они готовы предать его, погубить.
— То, чем вы угрожаете мне, — палка о двух концах! — промолвил он, так же холодно улыбаясь и давая понять, что с его, Хабибуллы, гибелью несдобровать и многим другим.
Бек Шамхорский понял его.
— Вы ошибаетесь, уважаемый Хабибулла-бек! — с деланной мягкостью возразил он. — Можете быть уверены, что даже там, куда вы попадете, вы окажетесь в крепких руках наших людей, и голос ваш вряд ли дойдет до тех, кто захотел бы вам помочь.
Имел ли бек основания так говорить? Или пытался лишь припугнуть Хабибуллу? Так или иначе, слова эти возымели действие. Хабибулла размяк, переменил тон:
— Я устал… — жалобно пробормотал он. — Я очень устал… Поймите меня, друзья…
— Усталость не причина, чтоб забыть о своем долге! — резко оборвал его бек.
— Я забочусь не о себе, поверьте… У меня расшатались нервы, я боюсь, как бы не наделать новых ошибок… — продолжал Хабибулла плаксивым тоном и в поисках поддержки вперил просящий взгляд в Лялю-ханум.
Он вдруг впал в странное лихорадочное состояние — лицо его задергалось, руки стали дрожать. Похоже было, что с ним начинается нервный припадок.
Ляля-ханум была старым верным другом Хабибуллы, неоднократно приходила ему на помощь в любых затруднениях. Но в этот вечер все словно сговорились против него, даже она.
— Постыдитесь, Хабибулла-бек, и возьмите себя в руки! — строго приказала Ляля-ханум. — Признаться, я ожидала от вас большего. Я всегда считала вас настоящим мужчиной — с первой минуты нашего знакомства у «Исмаилие», когда вы так благородно и смело защитили меня от кочи. Но вот, оказывается… — Ляля-ханум брезгливо поджала губы.
Лицо Хабибуллы покрылось краской. Будь проклят день, когда он родился, этакий неудачник, несчастливец!..
Домой Хабибулла возвращался обиженный, обозленный. Давно не испытывал он таких унижений, да еще от самых близких ему людей.
Потерять расположение салона, малого круга, Ляли-ханум! В ушах Хабибуллы продолжал звучать властный голос бека Шамхорского, перемежающийся грубыми репликами Мухтар-аги, а перед глазами неумолимо мелькала
Как несправедливо, как сурово обошлись с ним сегодня! А ведь почти двадцать лет жизни отдал он на борьбу за таких людей, за торжество мусавата. Все последние годы жил он в неустанных заботах, в вечном страхе, в маяте. Но теперь — хватит! Он не намерен продолжать эту опасную игру.
Казалось, все потеряно. И все же где-то в глубине души тлел огонек надежды: быть может, придут на помощь западные державы, Германия? В Германии у власти теперь фашисты с неким Адольфом Гитлером во главе — они провозглашают борьбу против коммунизма открыто заявляют о своих планах напасть на Советский Союз.
Германия! Немцы! Хабибулла вспоминал желтоватое хаки немецких солдат, полковника фон дер Гольца, крепкие толстые немецкие сигары, от которых приятно кружилась голова. Великого ума был полковник фон дер Гольц! Жаль, что немцам в те годы не повезло в Закавказье. Но, может быть, этот Адольф Гитлер, ненавидящий большевиков и Советский Союз, окажется удачливей?..
С некоторых пор многие стали замечать в Хабибулле странные перемены. Кто-то сказал:
— Не узнаю я нашего директора — сильно изменился он за последнее время, и, как будто, в лучшую сторону!
Баджи, услышав, с сомнением покачала головой:
— Не верю я этому хамелеону!
А Гамид добавил:
— Про таких людей туркмены говорят: он только переставил своему коню подковы, задом наперед, чтоб замести следы, а сам движется по старому пути!
ЧТО ПРИНЕСУТ ГОДЫ?
Вот вновь летят птицы с севера!
Низко над берегом проносятся чайки, утки, кулики. Высоко в небе кричат журавли. Летят, летят птицы с севера, где осень и непогода, а здесь, на Апшероне, небо все еще синее и ласково светит солнце.
Быстро летят птицы, и так же быстро летят годы. Что несут они древней земле Азербайджана?
Вечным сном спит в этой земле Дадаш, страж чужого добра, и его жена, красавица Сара, и четверо их дочерей. Но что несут годы их друзьям?
Говорят, Газанфар получает высокий пост в Совете Народных Комиссаров. Держись, Газанфар, не зазнавайся, не стань чинушей, каких немало на высоких постах!
Помни, каким ты был, когда юношей смело вступился за своего односельчанина Гулама и как повел затем его сыновей в бой за советскую власть. Помни, каким ты был, когда лежал на земле, связанный по рукам и ногам, а Мурсель-паша угощал тебя по лицу каблуком турецкого сапога. Помни, как тебя, избитого, окровавленного, приютили, рискуя жизнью, товарищи апшеронцы в потайной каморке в глубине «казармы для бессемейных мусульман». Помни все это, друг Газанфар, не забывай!
И еще: крепко люби свою жену Ругя — она заслужила это, добрая, жизнелюбивая, с чистым сердцем. Она — родная мять Балы, ставшего тебе сыном, и названная мать Ильяса, бывшего рассыльного паренька из «Скупки ковров», а ныне антиквара. Лет твоей жене уже за сорок, но как много в ней сохранилось от широколицей девушки-толстушки, которую любил Шамси, но которую пришлось отдать тебе…