Мечты сбываются
Шрифт:
Каков глупец! Как он жестоко ошибается, полагая, что исконный владелец промысла так легко откажется от своих прав! Правда, он, Мухтар-ага, проиграл Хабибулле свой промысел при свидетелях и у этого наглеца есть даже купчая. Но… Пусть только вернутся старые добрые времена! Вряд ли осмелится жалкий писака тягаться с видным нефтепромышленником, а если осмелится, то он, Мухтар-ага, живо поставит его на свое место. На худой конец он бросит этому нищему наглецу несколько сотен отступного, как бросают кость голодному назойливому псу!
Так думал Мухтар-ага, преисполненный злобой
— Пожалуй, Хабибулла-бек прав!
Кулль допил рюмку. Он знал историю с проигрышем «Апшерона». Странная история! Получалось, что у него, у Кулля, теперь вроде трех хозяев — советская власть, Мухтар-ага и Хабибулла. Кто же из них подлинный хозяин? Кого следует слушаться?
Хозяйский тон Мухтар-аги рассеял его сомнения.
— Слушайтесь, инженер Кулль, Хабибуллу-бека и действуйте, как он советует — «методом А», — не прогадаете!..
На этом, собственно, и закончилась первая встреча инженера Кулля с малым кругом. Успеху ее немало содействовала вторая бутылка коньяка, быстро сменившая первую.
Сидя затем в углу комнаты за столиком и допивая вторую бутылку, Кулль размышлял о положении, в каком он оказался. Что ж, он давно подозревал о роли, какая была уготована ему этими людьми и к какой он сам, в сущности, был готов, понимая, что рано или поздно придется выполнять ее, — недаром с первого часа его появления в этом доме и по сей день сопутствует ему французский финь-шампань в бутылках, оплетенных золотистой соломкой, вместительная хрустальная рюмка и блюдечко с тонко нарезанными ломтиками лимона и сахарной пудрой.
Кулль не представлял себе, как он будет осуществлять этот «метод А». Однако его успокаивало сознание, что такой метод отдаляет опасность непосредственных действий, которая неминуемо нависла бы над ним, если б восторжествовала точка зрения неистового бека Шамхорского.
Все окончилось лучше, чем казалось поначалу. Но что последует дальше, когда придется прекратить действительно полезные дела в малом и в малых дозах и перейти к борьбе за интересы всех этих людей в большом и в широких масштабах? Сумеет ли он ускользнуть от борьбы или ему придется идти у них на поводу, а затем, вероятно, расплачиваться за финь-шампань дорогой ценой?
Один вопрос неумолимо возникал вслед за другим. Кулль пытался отвечать себе, старался представить, как сложится в дальнейшем его жизнь.
Тщетно!
Неверным движением Кулль снова потянулся к рюмке, выпил. Но коньяк, настоящий французский финь-шампань, на этот раз не прояснил его мыслей, и туман над будущим еще больше сгустился.
СХЕМА УСКОРЕНИЯ
Спустя месяц, поздним вечером, Кулль явился к Юнусу.
— Извините, что я к вам без приглашения, — начал он, подчеркнуто обращаясь к Юнусу на «вы». — Но некоторые важные обстоятельства…
Юнус оглядел Кулля. Какой ветер занес инженера — впервые и притом в такой поздний час? Не стряслось ли чего на промысле? А может быть, просто — лишняя рюмка? Нет, не похоже.
Юнус предложил нежданному
— Не узнаете? — спросил он с улыбкой, протягивая Юнусу листок.
Юнус всмотрелся и узнал свою схему ускорения тартания, представленную им когда-то на суд инженеру Куллю.
— Да ведь это моя схема! — вырвалось у него.
Кулль кивнул:
— Вы оставили ее тогда в моем кабинете после нашей беседы, обидевшись на меня.
— А что еще оставалось с ней делать после того, как вы разнесли ее в пух и прах? — угрюмо молвил Юнус, не сводя глаз с чертежа.
Да, это была та самая схема. Десять лет назад, юношей-тартальщиком, принес ее Юнус в промысловую контору на суд инженеру Куллю и ушел ни с чем, унося в своем сердце лишь горькую обиду. Теперь эта схема и самому автору показалась наивной.
— Недавно я разбирал свой архив и наткнулся на этот листок, — сказал Кулль.
Юнус повел плечами: это и есть те важные обстоятельства, которые привели сюда почтенного инженера в столь поздний час?
Словно в ответ, Кулль сообщил:
— Я заинтересовался вашей схемой и пришел к выводу, что в свое время поторопился и не сумел оценить ее по достоинству.
Юнус насторожился:
— Не сумели оценить по достоинству?
— Теперь я внимательно ее изучил и нашел в ней, хотя неграмотно выраженную, но в существе своем правильную и легко осуществимую идею, — спокойно продолжал Кулль. — И я попытался, положив в основу вашу мысль, разработать технически грамотный вариант.
Он развернул перед Юнусом лист ватманской бумаги, на котором была тщательно вычерчена схема, лишь отдаленно напоминавшая неуклюжий полустертый чертеж на пожелтевшем замасленном листке, и рассказал о проделанной им работе по усовершенствованию схемы. И все, что хотел, но не в силах был выразить десять лет назад юноша-тартальщик, обрело сейчас, на этом листе ватмана, стройный и убедительный вид.
— Мне хотелось исправить свою ошибку, — закончил Кулль.
Противоречивые чувства охватили Юнуса: гордость и радость, что основная мысль его схемы была верна, но вместе с тем гнев и досада, что самоуверенный инженер лишь столько лет спустя, только сейчас, признал свою неправоту.
— Поздно, поздно, инженер Кулль, стали вы приводить в порядок свой архив! — произнес он с горькой усмешкой. — В те годы, когда каждая капля нефти была ценна, как капля крови, эта схема валялась в вашем архиве, в пыли.
Кулль готов был к подобному упреку:
— У нас на промысле процентов семь-восемь добычи мы до сих пор получаем желонками, и, поскольку здесь еще не окончательно прекращено тартание, наш долг использовать в этом деле любой способ ускорения, — возразил он.
Юнус задумался. Схема предусматривала ускорение тартания на десять-пятнадцать процентов, а это, в лучшем случае, могло дать увеличение всей нефтедобычи промысла чуть больше чем на один процент. Довольно жалкая цифра! И все же с Куллем нельзя было не согласиться: ценна каждая тонна нефти.