Мечты сбываются

Алекс Элен

Они играют в мяч на нашем пляже, ныряют с пирса в теплую синюю воду, катаются на серфинге, и волны играют с их детьми. Самые легкомысленные — пьют прохладительные напитки и стреляют глазами по сторонам, умные — читают книги, ленивые — заснули, положив на лица журналы, спортивные — двигаются, прыгают и бегают.

По дорожке между нашим домом и пляжем проезжают велосипедисты, проходят женщины под летними зонтиками. В окружающих домах люди вынесли шезлонги на веранды.

По утрам звуки наполняли пробуждающийся

мир, пели птицы, люди выезжали из гаражей на машинах и говорили друг другу: «С добрым утром!». А по вечерам все заходили в магазины и возвращались домой с большими пакетами покупок, которыми они собирались порадовать своих близких.

И никто из них даже не догадывается, что я лежу одна в своей комнате. И чувствую каждой своей клеточкой весь этот мир, любое его движение, все мгновения этой благодати.

Гораздо легче смотреть какую-нибудь драму по телевизору, чем переживать ее в жизни. По телевизору кажется, что герою сопереживает весь мир.

А в жизни, даже если тебя окружают близкие люди, ты все равно остаешься со своими проблемами только один на один.

В конце лета сняли гипс с руки. Но рука твердо заняла привычную полусогнутую позицию и несколько дней все равно разгибалась с трудом. Массажистка разминала ее и приводила в чувство.

А я тут же потребовала костыли.

— Тебе еще нельзя нагружать руку! — воспротивилась бабушка Аманда.

— Она еще належится в кровати, когда будет в твоем ну или в моем возрасте, а сейчас ей нужно двигаться, — сказала тетя Бетси. Она подошла ко мне, обняла и погладила по голове. — Бедная наша девочка, — запричитала она специально для бабушки Аманды, — она и так почти все лето не вставала с кровати, что ты от нее еще хочешь?

Но бабушка Аманда была категорична:

— Руку нагружать нельзя! Но мы можем приобрести ей кресло на колесиках, ведь теперь она сама сможет в него пересаживаться.

— Это ты инвалидное кресло мягко назвала креслом на колесиках? Очень мило с твоей стороны, — сказала я.

Путем споров и переговоров мы приобрели и костыли, и кресло на колесиках. Если бы в начале лета кто-то мне сказал, что к концу лета я, загорелая и счастливая, объевшаяся фруктов и накупавшаяся всласть в океане, не буду готовиться к занятиям в университете, а буду осваивать технику стояния на костылях или безопасного пересаживания с кровати в инвалидное кресло, я бы ему ни за что не поверила.

Но наша жизнь порой сама решает, в каком ей идти направлении. И к концу лета я уже научилась на нее за это не обижаться.

Рука двигалась все лучше и лучше. Тетя Бетси принесла много литературы о физических упражнениях.

Я стала учиться распределять нагрузки на свое уставшее от бездействия тело. Никогда не задумывалась о том, какие группы мышц бывают и как они должны работать.

— Видимо, пришло время, — говорила бабушка Аманда,

которая тоже всю жизнь не любила физические упражнения.

А еще я все больше и больше убеждалась, что критические обстоятельства действительно способствуют духовному росту людей. Когда у человека все нормально, он живет, ни о чем особо не задумываясь и потребляя окружающий его комфорт.

Когда же жизнь человека выбивается из привычной колеи, внутри него начинает идти такая работа мысли, что мало не покажется. И человек понимает, что на многие вещи и обстоятельства, оказывается, нужно смотреть совсем другими глазами и иную суть явлений стоит постичь гораздо глубже.

К концу лета я полюбила одиночество и поняла, что оно не так трагично, как думают люди. Потому что только в одиночестве по-настоящему слышится разговор этого мира с тобой.

Я научилась сносно справляться со своим инвалидным креслом. Стала осторожно разъезжать по дому и выезжать на веранду.

Некоторые наши соседи приветствовали меня издалека, а некоторые подходили и разговаривали со мной о погоде, лете, океане и политике. Они знали, как важно человеку, сидящему в инвалидном кресле, любое общение на отвлеченные темы, и я была им благодарна за это.

А еще к концу лета к нам опять приехал Ричард Камер. На нем был светлый костюм, фетровая шляпа, в руках — легкомысленная трость.

— Где тут лежит самая сильная и красивая в мире девушка? — громко, на весь дом сказал он.

Да, такие люди, как Ричард Камер, умеют говорить комплименты.

— Вот она, — ответила я ему, — сидит в своем новом кресле на колесиках.

— Очень хорошо! — искренне обрадовался за меня он, — я тоже заставил их снять с меня гипс, хотя они пытались уговорить меня еще пару месяцев его поносить.

— Как же вы теперь?

— Ну мне поставили вот такую штуку, которую можно снимать и надевать, когда захочу.

Он поднял брючину и показал закрепленную на его ноге пластмассовую штуку, которую можно было снимать и надевать.

— Тетя Бетси, я тоже такую хочу! — тут же сказала я.

— Ну ты сравнила, у Ричарда только до колена было сломано, а у тебя от бедра все полетело.

— Но я все равно такую хочу.

— Чуть позже — обязательно, — пообещала тетя Бетси.

— Вот так все лето — чуть позже и еще чуть позже, а молодость проходит, — пожаловалась я Ричарду Камеру.

— Не жалуйся, — сказала мне бабушка Аманда, — у тебя еще вся жизнь впереди.

Как будто она была не в курсе, как жизнь коротка и стремительна.

— Но я все равно не могу наклониться и обнять тебя, — сказал мне Ричард Камер, — я тогда непременно упаду и уже не встану, как древний динозавр.

— Древние динозавры падали и не могли встать? — расстроилась я за древних динозавров.