Мечты сбываются

Алекс Элен

— Да, очень красивая, — пришлось согласиться Санди Хоггарду.

— А почему ты волосы вот так не сделала? — Ричард Камер стал показывать на своей голове, как нужно было сделать волосы. — На свадьбах обычно какие-нибудь замысловатые прически делают, — сказал он.

А у меня пропал голос что-либо ему отвечать.

— Не надо прическу, — сказал Санди, — пусть будет как есть.

— Ну хорошо, пусть будет как есть, — согласился Ричард Камер.

— Ты готова? — спросил Санди, глядя мне в глаза.

Я

кивнула.

— Сумку никакую с собой не берешь? — вспомнил Ричард Камер. — Женщины везде и всюду с сумками ходят. — Он подошел к креслу, в котором лежал театральный ридикюль бабушки Аманды. — Это не твоя сумка? — спросил он.

Я отрицательно покачала головой.

— Ну хорошо, — сказал Ричард Камер, — не твоя так не твоя.

Похоже, он тут был один адекватный человек. Мы с Санди стояли как истуканы.

— Если ты готова, тогда идем, — сказал Санди.

Я опять кивнула.

Тогда он подошел ко мне, взял меня за руку и повел к выходу из дома. У меня заплетались ноги, пересохло в горле и хотелось покурить, хотя я никогда не курила.

На улице свежий воздух не привел меня в чувство. Мне стало еще хуже.

Санди Хоггард и Ричард Камер помогли мне сесть на заднее сиденье машины и аккуратно затолкали туда же огромный подол моего платья.

Репортеры, которые дежурили около нашего дома и которым просто непременно были нужны именно эти кадры, тщательно все сфотографировали для истории.

Санди Хоггард сел за руль, а Ричард Камер на переднее сиденье. Санди стал прикуривать вторую сигарету, а Ричард Камер — развлекать меня и отвлекать от волнения.

— Свадьба это очень важный этап в жизни человека, — говорил он, — скажи, Санди, — толкал он в бок дядю Санди.

Санди Хоггард невпопад кивал, выбрасывал за окно недокуренную сигарету и раскуривал следующую.

— Я был четыре раза женат, и я точно знаю, что это очень важный этап в жизни человека, — говорил Ричард Камер.

Я смотрела в зеркало заднего вида, не видно ли, как у меня стучат зубы от холода.

— Сегодня очень жарко, — говорил Ричард Камер, — вот и опять лето наступает.

Я разглядывала в зеркале, не стучат ли у меня зубы от такой жары.

Через время мы все-таки подъехали к церкви. Это было очень неожиданно.

На улице народу не было. Все уже давно были в церкви.

Только по разным сторонам перекрестка стояли некоторые фоторепортеры. Они были профессионалы, им нужно было взять с разных ракурсов, как Санди Хоггард поведет меня в церковь.

Санди Хоггард и Ричард Камер помогли мне выйти из машины. Мы все запутались в моем платье и очень долго поправляли его. Расправляли все складки, чтобы я опять была такой же красивой.

Санди выбросил недокуренную сигарету и стал прикуривать новую.

— Ты же только что курил, —

сказал ему Ричард Камер.

Санди выбросил прикуренную сигарету.

— Я уже пойду, а вы идите следом, — сказал нам Ричард Камер.

У меня дрожали ноги, и я боялась упасть в обморок прямо на дорожку перед церковью. Это бы расстроило бабушку Аманду, а у нее и так нервы слабые.

Ричард Камер медленно пошел к церкви, но не стал в нее входить. Он замедлил шаг, остановился, оглянулся и стал смотреть на нас.

Санди стал прикуривать новую сигарету.

— Сейчас покурим и пойдем! — крикнул он Ричарду Камеру.

На меня он не смотрел. Над нами было головокружительное небо. А солнце действительно жарило в этот день как ненормальное.

Воздух был уже почти летний. Но мы не чувствовали его, мы чувствовали сигарету Санди Хоггарда. И мало что вообще соображали.

Он посмотрел мне в глаза.

— Ты готова? — сказал он.

Я стала вспоминать всю свою жизнь. Все, что у меня было хорошего. Как бывает тепло летом, как я люблю выходить в океан с Санди на его яхте, и как нам часто попадались по пути огромные дельфины.

— Ты готова? — сказал он мне, выбрасывая новую сигарету и доставая следующую.

И я стала вспоминать, как весной распускаются листья на деревьях и над пляжем летают птицы. И как мы все едим пироги на нашей веранде, а бабушка Аманда треплет Санди по волосам.

— Доминик, ты еще ни слова сегодня не произнесла, — сказал он мне.

Он смял в руках пачку сигарет и полез в карман брюк за новой пачкой.

— Я люблю тебя, — сказала я ему.

— Я знаю, я тоже тебя люблю, — сказал он.

— Но я тебя не так люблю.

— Я знаю, я тоже тебя очень люблю.

— Нет. Все не то, — сказала я, — а ведь все лежит на поверхности.

Я надолго задумалась.

Санди смотрел мне в глаза и открывал новую пачку сигарет. Я тоже смотрела в его глаза цвета неба и цвета океана. И потихоньку успокаивалась.

У меня больше не дрожали ноги и не тряслись руки. Откуда-то из глубины подсознания у меня стало рождаться эфемерное чувство, что все будет хорошо. Что все просто не может быть иначе.

— Ты мой принц, и я люблю тебя, — сказала я.

— Что ты говоришь? — тихо сказал он.

— Я понимаю, что женщина не должна говорить такие слова, она должна годами ждать этих слов от мужчины. Я сама только совсем недавно разобралась в ситуации. — Я посмотрела по сторонам, а потом опять стала смотреть на него. — И я понимаю, что ты никогда не скажешь мне этих слов, тебе не позволит твое воспитание, и поэтому я должна сказать их первая. — Я судорожно вздохнула. — Ты — тот человек, о котором я думаю, просыпаясь по утрам, днем, когда ем пироги тети Бетси и когда ложусь спать, наслушавшись морали бабушки Аманды.