Мед его поцелуев
Шрифт:
Сможет ли он спасти их с Эмили на его стороне? Он не отрицал соблазна. Она обладала прекрасным телом и острым умом — неотразимое сочетание. Но если брат так стремился избавиться от нее, сможет ли Малкольм превратить ее в союзницу? Пожертвовать кланом ради нее он не мог, какой бы красивой она ни была.
Если она откажется…
Часть его — не только та, что между ног, но где-то глубоко внутри — хотела привязать ее к себе. Но девушка была слишком независима, чтобы смириться с его превосходством, и слишком привыкла сама выбирать свой путь, чтобы встать на его сторону. Возможно, ее уход будет
Его улыбка стала оскалом. Он даст ей попробовать свою истинную природу. И если девчонка сбежит в свою Англию от одного взгляда на настоящего лэрда, он лишь взмахнет рукой на прощание — пусть даже она не покинет его мысли с той скоростью, с которой покинет замок. Он это знает.
Но если она не сбежит, он женится на ней, спасая обе их репутации. И будет соблазнять ее так вдумчиво, так умело, что она никогда и не подумает о предательстве.
Глава девятая
— С вашим платьем уже ничего не поделать, — сказала Уоткинс, разглядывая складки на шелке.
— Возьми его себе. — Эмили наливала шоколад из чайничка, который Уоткинс принесла с собой.
— Могли бы позвонить, миледи. Вам наверняка было неудобно всю ночь спать одетой.
— Я слишком засиделась с письмами, — солгала она. Уоткинс ответила скептическим взглядом, и Эмили задумалась о том, какие слухи ходят о ней среди слуг. Но не спросила. Проще было притвориться, что ничего не случилось, пусть даже сам факт, что она спала одетой, скорее всего вызовет сплетни и пересуды среди слуг.
Теперь она понимала, что стоило вызвать Уоткинс, несмотря на позднее время. Даже без слухов спать в платье было очень неудобно. Вскоре после рассвета она уже думала разрезать платье, чтобы снять корсет, но не рискнула взяться за перочинный нож.
Вместо этого Эмили встала с кровати и раздвинула тяжелые шторы, впуская солнечный свет, чтобы разогнать паутину путаного полусна.
Как и следовало ожидать, она плохо спала, но проснулась с готовым планом. Недостаточно продуманным для того, чтобы восстановить их дружбу с Пруденс. Но для этого хватит времени, когда она вернется в Лондон, не выйдя замуж. Первым делом нужно разорвать помолвку. И лучше всего сделать это тихо, до того как об этом узнают матери. Если не получится, то она не против создания небольшого скандала ради того, чтобы спасти себя и Малкольма от перспективы стать вечными врагами.
Вечными врагами. Ей понравилось определение настолько, что она, уклонившись от попыток Уоткинс сделать что-нибудь с безнадежно спутанными волосами, потянулась за пером и чернилами. Уоткинс давно привыкла к эксцентричности своей мистрис — Эмили возвращалась к ней сразу же, как только записывала слова.
Но была во всем этом и светлая сторона: замок и ее почти неизбежный брак наверняка вдохновят ее на следующую книгу.
Уоткинс почти уложила кудряшки Эмили, когда кто-то постучал в дверь. Дверь распахнулась прежде, чем Эмили успела ответить. В душе она надеялась, что это Пруденс, но была разочарована.
— Матушка, — произнесла Эмили, пересохшими губами целуя ее в щеку. Она слепо потянулась за второй чашкой шоколада, ее любимый напиток сейчас был оправданием бегства, а не источником
Тонкая сеть морщинок вокруг голубых глаз Августы стала глубже, выдавая ее озабоченность.
— У тебя есть минутка, дорогая?
Слова предназначались для ушей Уоткинс, Эмили знала, что выбора у нее нет. Она велела Уоткинс ждать, когда ее вызовут, и наблюдала, как матушка закрывает за ней дверь.
— Я предложила бы вам шоколад, но чайничек уже пуст. Можем позвонить и подождать чай, если пожелаете.
Августа покачала головой и указала на кресло у камина.
— Могу я присесть? Я подождала бы, пока ты оденешься, и мы могли бы спокойно поговорить, поскольку тема не терпит отлагательств.
Эмили прикрыла глаза. Если мать уже знает, бесполезно надеяться тихо и втайне разубедить Алекса и Малкольма.
Ее разум лихорадочно перебирал альтернативные планы, но Эмили заставила себя отвлечься и сосредоточиться на матери. Она не обладала актерским даром кузины Мадлен, но могла за пару минут придумать правдоподобную историю, которой может оказаться достаточно.
— Садитесь, матушка, — пригласила она и оперлась на резной стул, радуясь тому, что окно оказалось сзади и солнечный свет не выдаст ее лицо. — Что вы хотели обсудить с такой срочностью?
— Ты знаешь, почему я здесь, — ответила Августа, глядя на нее ровным уверенным взглядом.
Эмили знала лишь общую тему — но что конкретно узнала мать?
— Вы говорили с Алексом?
— Нет. Он все утро провел в кабинете Малкольма. А вот леди Харкасл крайне расстроена. Она сказала, что ты и Карнэч решили обвенчаться. И что она больше со мной не разговаривает.
Эмили замерла, подыскивая нужные слова.
— Мне жаль, что леди Харкасл расстроена.
— Мэри уже не та девушка, которую я знала тридцать лет назад. Возможно, мы не стали бы подругами, узнай мы друг друга теперь. — Тут Августа опомнилась: — Но не думай о леди Харкасл. Что произошло прошлой ночью?
— Карнэч сделал мне предложение, — сказала Эмили тем же небрежным тоном, каким сообщала о прошлых попытках, когда она отказывала. — Но я не уверена, что мы подойдем друг другу.
— Я бы советовала решить наконец, кто же тебе подходит, — в мягком голосе Августы прорезалась сталь. — Поскольку предложение было сделано ночью и Алекс уже занялся им, я могу лишь подозревать самое худшее.
Эмили покраснела. И убрала распущенные волосы с шеи, внезапно ощутив жар.
— Нет, худшее тут ни при чем, матушка. Алекс и Пруденс застали нас в библиотеке, и…
Августа прервала ее:
— Ты не хуже меня знаешь, что впечатление порой важнее фактов.
— Но никому не нужно об этом знать! — воскликнула Эмили. Затем взглянула на дверь и понизила голос: — Это был поцелуй и только. Если Алекс и Пруденс не станут об этом упоминать, обществу ни к чему сообщать о нас.
— Ты поцеловала его? Она наверняка почувствовала себя преданной, дорогая… и я не могу ее в этом винить. На самом деле, мне ее жаль. И ты доверишь ей подобный секрет? Если она злится так же, как леди Харкасл, любая из них может быть крайне опасна. И если ты не выйдешь за Карнэча, леди Харкасл наверняка разрушит твою репутацию, даже если Пруденс будет молчать.