Мед и лед

Констан Поль

Она потерпела поражение, обратившись в офис «Волко и Россо» (частные детективы, дела любого рода, промышленный шпионаж). Именно этот «промышленный шпионаж» и внушил ей доверие. Потому что шестой этаж, розоватые стены, коричневая дверь «Волко и Россо» насторожили бы более опытных в борьбе. Опытной она не была, ей лишь помогло «Искупление», ссудив деньгами на консультацию у «Волко и Россо».

Вначале она имела дело с Россо, человеком с широкой хищной улыбкой, который, казалось, как нельзя лучше подходил к расследованию событий, происшедших на Юге. Лишь однажды он прервал ее, заметив, что «девушка, должно быть, была шлюхой и трахалась со всем университетским городком» — наблюдение, которое понравилось Марте. Россо немного грубовато излагал свои сомнения в целомудрии Кэндис, но поскольку он это говорил… Затем явился Волко. Он не был столь же симпатичен и раскрепощен, как Россо. Шмыгая заложенным носом, он сидел в серой кроличьей шапке на голове и слушал ее рассказ. Юг против Севера? Ему верилось в это меньше, чем Россо. «О-ля-ля!» — воскликнул он. Вообще-то, Волко был не так уж далеко от истины и сразу составил для себя довольно верное представление о деле.

До тех пор, пока Розарио не протянула ей руку помощи (к несчастью, уже после суда), Марта оставалась заложницей веселого нрава Россо и мрачного характера Волко. Лишь поздней осенью она увидала его без шапки, однако его шевелюра

сама уж больно походила на кроличий мех. Марта даже подумала, что все время носить шапку не очень полезно для здоровья. Существует опасность прирастания меха к голове. Когда ее принимал Россо, она уходила воодушевленной, когда Волко — поникшей.

Из своей первой поездки на место происшествия Россо привез очень интересные документы об обороте наркотиков между военным портом Норфолка и университетом Стоуна. Ему не стоило никаких усилий найти типа, который поставлял в Стоун контрабандное спиртное, и доказать, что за время проживания в Уайт Хоуме Энтони, Бадди и Гарри скупили громадное количество текилы. А еще он привез магнитофонную запись беседы, сделанную без согласия Энтони, и попросил Марту внимательно прочесть распечатку.

Энтони: Когда мы приехали, Дэвид уже жил в доме. Именно он нас и встретил. Он сказал, что жил там уже два года.

Россо: В Стоуне или доме?

Энтони: И там, и там, я полагаю.

Россо: И что дальше?

Энтони: Я сам познакомил его с Кэндис. Она, как и я, из Ричмонда. Мы встречались всё прошлое лето, и у Кэндис я был первым мужчиной.

Россо: Ей уже было шестнадцать?

Энтони: Да, почти. Поэтому естественно, что она приехала со мной и помогла мне устроиться в Братстве. Она навещала меня каждые выходные. В первый уик-энд Дэвида не было. Я познакомил Кэндис с Бадди и Гарри. Они сказали, что она очень красивая девушка.

Россо: Где вы поселились в доме?

Энтони: Дэвид занял комнату внизу, самую спокойную и удобную, в задней части дома. Вместе с кухней, ванной и залом у него получалась настоящая квартира. А нам достались три комнаты наверху, с одной ванной на всех. Но между нами не было конфликтов — существует правило, что старшие по возрасту или курсу студенты выбирают первыми. И вообще, он казался симпатягой. Он разрешил нам угощаться пивом, которое ставил охлаждаться в холодильник. Он сказал, что ненавидит единственную вещь — мелочные счеты между живущими в одном доме, когда кто-то замеряет уровень кетчупа в бутылке или закатывает истерики из-за съеденных хлопьев. Взял что-то — купи новое, и все. И еще сказал, что не любит, когда что-то делается по очереди. Это никогда не срабатывает. Так что он будет убираться внизу, в том числе, выносить мусор и чистить сортир, а мы — наверху. Он не собирается следить за тем, чем мы занимаемся, а мы не должны следить, чем занимается он. Естественно, зал общий, подмигнул он нам. Самое прекрасное, что есть на первом курсе, — это девушки, и он хотел бы, чтобы мы чаще принимали их у себя в комнатах, а не в зале. Его нашли клёвым, особенно для соискателя, у которого много работы и сумасшедший график.

Россо: А Кэндис?

Энтони: Как я и говорил, Кэндис приехала в первый же уик-энд. Она поселилась у меня в комнате, заявив, что ей настолько не хватает парней в Роузбаде, что она будет ездить туда на занятия, а жить у нас. Она сказала, что мы устроились лучше, чем девушки с ее курса — в здании с десятью комнатами на этаже. На те деньги, которые они платили за учебу в Роузбаде, каждую студентку можно было поселить в отдельный дом, однако именно площадей как раз и не хватало. Студенток первого курса поселили группкой, и это мешало им встречаться с парнями. Прежде чем постучаться в нужную дверь, следовало пройти мимо десяти, а потом еще столкнуться с десятью изголодавшимися девицами, которые открывали одновременно! Гарри сказал, что идея ему понравилась и если бы Кэндис его пригласила, он бы охотно постучал в ее дверь.

Россо: Это было предложение?

Энтони: Да, если хотите. Флирт. Меня не беспокоило, что Кэндис нравилась Гарри. Мы не были женаты. И даже — как ни тяжело это говорить теперь, когда она умерла, — я бы не сказал, что был очень счастлив, что она так быстро прикатила в Стоун. Как сказал Дэвид, я надеялся на разнообразные отношения, на то, что у меня будет много девушек. Вначале я был доволен, потому что она была клёвой девчонкой (с надрывом в голосе), но я боялся, что она ко мне прилипнет. И с удовлетворением заметил, что она рассуждала точно так же, как и я, и тоже хотела взять от жизни по максимуму. Я не ревновал, когда она пошла в комнату к Гарри. После этого было само собой разумеющимся, чтобы она посетила и Бадди. У Бадди это было в первый раз. Да, именно Бадди, кажется, больше всех к ней привязался. Он даже устроил скандал, когда она вернулась ко мне. Но мы замяли дело. Мы здесь были не для того, чтобы портить себе жизнь, особенно из-за девчонки. Не помню, кто первым сказал, ссылаясь на Дэвида, что раз уж мы не измеряем уровень кетчупа и не пишем свои инициалы на яйцах, нужно делиться также и Кэндис. Она стала нашим «pet» — домашним животным.

Россо: «Pet»?

Энтони: Да, «pet». Это известное дело. Студентки Роузбада живут как котики в Братствах Стоуна. Вроде сексуальных домработниц. Ну, «pet», как кролик, поросенок, вы же знаете.

Россо: То есть шлюха?

Энтони: Нет, поросеночек.

Россо: Какая разница между шлюхой и поросенком?

Энтони: Шлюхе мы платим, а «поросеночек» — бесплатно.

Россо: А Дэвид?

Энтони: Мы жили там уже три недели, но видели его нечасто. Мы пропадали на занятиях, а он писал соискательскую работу, допоздна корпел в библиотеке. Но кухня была вылизана, мусор вынесен, а холодильник забит пивом. Такое незримое присутствие, словно кто-то извне заботился о нас. Иногда мы видели его старенький джип. Мы еще удивлялись, как такой клёвый студент может ездить на этой колымаге. Наверное, в этом и был шик — купить вместо «порше» такую развалину, свести идею авто до уровня средства передвижения, ни к чему не обязывающей железяки.

Россо: Когда Дэвид встретил Кэндис?

Энтони: В один из следующих уик-эндов. Мы вчетвером были в зале. Мы недавно вернулись и были здорово навеселе. Сели пропустить по последней. Говорили о сексе. Кэндис спросила, пробовали ли мы уже содомию. Дэвид остановился в дверях, наблюдая за нами. Это меня протрезвило, так как то, о чем мы говорили, не должен был слышать посторонний. Он стоял у двери, и вдруг показался мне совсем чужим, будто и не жил с нами, а был… разносчиком пиццы, что ли, — в общем, кем-то, кто не может понять, как такая девчонка, как Кэндис, может говорить подобные вещи.

Но потом мы успокоились. Как только он открывал рот, все вокруг успокаивались, видя, насколько он опытный и клёвый малый. Он протянул руку Кэндис: «Добро пожаловать!» Будто бы она была его гостьей. Он повернул ситуацию так, словно мы были какими-то посетителями и в ожидании хозяина просто потягивали пиво. Добро пожаловать. Она сказала, как ее зовут. Дэвид тут же стал звать ее Кэнди, приятным, округлым уменьшительно-ласкательным именем, которое он

облизывал, посасывал, покусывал во рту с явным удовольствием. Он повторял Кэнди, Кэнди из Роузбада, не отпуская ее руку.

Затем он сказал, что идет спать, потому что у него был тяжелый день, а завтра будет и того хуже. Уходя, он добавил, что в холодильнике есть масло. Что лучше он нас предупредит, чтобы мы чего не натворили. Затем сказал, обращаясь к Кэндис: «Хотя без масла намного лучше».

Россо: Именно так и сказал?

Энтони: Да, так и сказал.

Россо: И Кэндис провела ночь у него?

Энтони: Ну, не у меня уж точно.

Россо: Значит, она пошла к нему. Вы должны это знать. Наверняка, вы об этом говорили.

Энтони: Да, она провела ночь у него.

Россо: Он ее пригласил?

Энтони: Нет.

Россо: Она сама пошла к нему?

Энтони: Да, сама.

Россо: Можно ли сказать, что она стала его любовницей?

Энтони: Если вы подразумеваете, что она перестала спать с нами, то да.

Россо: И он стал ее единственным любовником?

Энтони: Вроде, да.

Россо: И вы с этим смирились?

Энтони: Нас это не радовало. Знаете, он все-таки нездешний…

Россо: Как разносчик пиццы, который не имеет права на «pet».

Энтони: Да, не имеет права на «pet».

— И что вы на это скажете, мадам Деннис? — спросил Россо у Марты.

— У Дэвида была связь с этой девушкой.

— Никто этого не отрицает. Вполне взаимная и добровольная с обеих сторон связь. Они спали вместе всю неделю, до последней минуты. Но на самом деле, мадам, это доказывает, что Кэндис была настоящей шлюхой. Разве я вам не говорил? Вся эта история — сплошной секс и тайна.

20

— И что вы об этом скажете? — спросила Розарио, когда я дочитала распечатку записи.

Все подтверждало то, о чем мы думали — это махинация. Закрытое элитное общество повесило убийство на случайного приезжего. Было очевидно, что ребята не смирились с тем, что у них увели девушку. Если Энтони, официальный покровитель Кэндис, разозлился, что Дэвид услышал слишком смелое предложение Кэндис, то тем более он не согласился бы, чтобы оно воплотилось в жизнь. Парни пасовали перед Дэвидом, который указывал им, что делать, и, вообще, был в другой весовой категории. Отсюда и желание свергнуть его с пьедестала, а лучше — упрятать куда подальше. Кэндис, в свою очередь, изменила с приезжим, с самым старшим и опытным из них. Она моментально забыла о любви с Энтони, малоопытном Гарри и девственнике Бадди. Она насмехалась над ними под их же собственной крышей. Все становилось понятно: карательная операция против Кэндис, обвинение против Дэвида. Идеальное преступление. Если не считать алкоголя, на что все время намекал Россо. И наркотиков, для которых, если они циркулировали между Норфолком и Стоуном, не должна была стать помехой дверь Уайт Хоума. Вполне вероятно, что, вступив во взрослую жизнь, ребята захотели попробовать всё.

— В том числе наркотики, — сказала я.

— Наркотики! — победоносно повторила Розарио.

Энтони уже здорово подсел на них, именно поэтому Россо удалось заманить его в ловушку, предложив дозу. Нанюхавшись, Энтони разговорился. Алкоголь и наркотики объясняли не только насилие, но и увечья. Словно обезумев, парни буквально набросились на тело. А самый безумный из них приложил всю силу, чтобы обезобразить лицо Кэндис.

— И что же? — спросила я у Розарио. — Как суд отреагировал на такое признание?

— Никак. Никак, потому что ни запись, ни распечатка даже не дошли до суда. Им не дал ход — представьте себе! — собственный адвокат Дэвида, Флойд. Барри Дуглас Флойд! Он заявил, что ему не нужен документ, полученный таким способом, что он не может его обнародовать!

Розарио подозревала Флойда в том, что тот сообщил о записи во вражеский лагерь. После того, как всплыл этот документ, обвинение пошло другим путем. Никаких намеков на личную жизнь несовершеннолетней жертвы. Никаких намеков, которые могли бы скомпрометировать свидетелей. Алкоголь свелся к нескольким выпитым банкам пива. Ни слова о наркотиках. Хотя Энтони отправили на лечение в центр дезинтоксикации.

Но Россо не опустил рук и упрямо искал факты против Кэндис. Он нашел в Ричмонде доказательства, что она рано начала половую жизнь. Ему рассказали о ее поездке во Францию, где Кэндис вела себя отвратительно, домогаясь отца семейства, в котором гостила, и намного меньше интересуясь играми со своей новой тринадцатилетней подружкой, чем тем, что ей мог дать молодой папаша. Семьи обменялись неприятными письмами, и Кэндис отравили на родину раньше, чем планировалось, в результате чего пришлось доплачивать за билет на самолет. Спор, однако, заключался не в сути проблемы — бесстыдном поведении девушки, — а в том, кто будет доплачивать. Сумма была ничтожно мала, и обе семьи могли ее оплатить, но ни одна из сторон не желала этого делать из-за уязвленного самолюбия.

— Я поеду в Париж, — предложил Россо, — и заставлю этого типа разговориться, у него зуб на эту дурочку.

— Нет, только не в Париж! — умоляюще воскликнула Марта.

Она уже получила счет за поездку в Норфолк: номер в отеле, ресторанное питание для Россо и даже наркотики для Энтони, которые фигурировали в графе «непредвиденные расходы». Откровения Энтони обошлись в круглую сумму.

Россо был одержим желанием доказать, что предчувствие его не обмануло и что Кэндис была шлюхой. Но Марта прекрасно понимала, что даже если он это докажет, даже если так было на самом деле, как это может помочь оправдать Дэвида? Россо шел по неверному пути. Волко намного лучше него очертил суть проблемы: она заключалась в молодых людях из Братства, единственных свидетелях обвинения. Показания Энтони о том, что он встретил Дэвида в коридоре около шести утра, свидетельство Бадди, который якобы увидел его с доской для серфинга и спросил, как сегодня волна, — всё это намного перевешивало показания Дэвида. Подразумевалось, что, убив и изуродовав Кэндис, он имел уйму времени, чтобы избавиться от тела, оттащив его на пляж. Со своей стороны, Дэвид клялся, что уехал в полчетвертого, самое большее — в четыре утра, и так отставая от своего графика.

Молодые люди лгали. Надо было их выслушать, задать вопросы, заставить запутаться в показаниях. Ничего из этого сделано не было. Быстрое судебное заседание, минимальное количество зрителей — все в голубых рубашках, черных блейзерах и галстуках Братства. Энтони, Гарри и Бадди, взаимозаменяемые, как члены футбольной команды. Нужно было бы допросить их снова. «Милая, — говорил ей Волко, — к таким людям так просто не подъедешь».

На процессе их, простых свидетелей, консультировала целая армия тренеров, психологов, адвокатов, учивших их нужным словам и жестам. Конечно, прокурор Бенбоу не причинил бы им неприятностей, но их мог спровоцировать обвиняемый. Они не должны были ему отвечать, не должны были даже смотреть в его сторону. Они должны смотреть лишь на судью Эдварда. Если почувствуют, что нервничают, пусть переводят внимание на руки, держат их вне досягаемости взглядов присяжных, положат плашмя на колени. Чтобы никто не увидел, как их лица краснеют или потеют, перед судом их слегка припудривали. Кроме того, их обильно спрыскивали дезодорантом «Grey Flanel». Когда они будут проходить мимо присяжных, даже запах будет доказательством их невиновности.