Мёд с корицей
Шрифт:
ВЛАДИМИР БУЕВ
*
Друг Чехов, пиши пьесы снова.
Я новых имён подскажу!
Уверена, что «Дядя Вова»
Крутому даст старт тиражу.
Куда ж все, мне равные, делись?
Их души на свете ином.
Эпохи абсурдов приелись —
Обман между явью и сном.
Глинтвейна Антону накапать
В цветочных из роз номерах.
А выпивши, пьеску состряпать
На пару. Конечно, в стихах.
Мечтаю
Кому я смогу доверять.
Но некем теперь вдохновляться,
И некого вдохновлять.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
*
Мой быт прекрасен: лампа, маховик,
перчатки, нос поломанной точильни,
короткой батареи змеевик,
две крышки, мясорубка, холодильник.
Я наблюдатель: круг сковороды
очерчивает темные пределы,
идет из крана линия воды,
стоят в сушилке чашки пустотелы,
три вилки, параллельные черте
стола, символизируют беспечность,
две брошенные крышки на плите,
сливаясь, образуют бесконечность.
Пишу об этом из таких низин,
что ниже только черви и соседи,
стоянка, продуктовый магазин,
поребрики, столбы, электросети.
ВЛАДИМИР БУЕВ
*
Мой быт прекрасен: снизу мне стучат
Соседи из котла (в глубинах ада).
Я знаю, что им хуже: маловат
Котёл. Ну, а в моём гнезде – отрада.
Со мною холодильник, змеевик,
Точильня вкупе с музой из Парнаса.
Две крышки и какой-то маховик,
Который машет крыльями Пегаса.
Да и других вещей невпроворот:
Перчатки, мясорубка, сковородка.
Крылатый конь берёт их в оборот,
А муза лихо шлёт в санобработку.
В санобработке тон всем задают
Машинка моечная и стиралка.
Три вилки обижаются, орут:
– Нас вымоют? Для нас воды не жалко?
А снизу снова постучали мне.
Не лампу зажигаю, а лампаду.
Хотела посидеть я при луне,
А мне из днища напустили ада.
Коль есть такие, кто попал в котёл,
Такие, кто меня несчастней даже,
То классно! Символический глагол
О радостях души моей расскажет.
Пусть не увидят из своих низин
Все эти черви, крысы и соседи,
стоянку, продуктовый магазин,
поребриков, столбов, электросетей.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
*
Циклон, недобрая подушка,
плывет по небу, как паром,
еще немного и старушку
студент ударит топором.
Россия – снежная держава,
печальных мыслей колыбель,
как говорил Акутагава,
свободен – чухай в Коктебель.
Синдром
боль, затаенная внутри —
крепись, держи себя за яйца,
не верь, не бойся, не ори.
ВЛАДИМИР БУЕВ
*
В России море баб, чьи руки
коней ловили на скаку.
В огонь избушек в жутких муках
их ноги шли чрез «не могу».
Но чтобы бабы били бабок?
Да чтобы острым топором?
О небо! День сегодня зябок —
циклон на небе, как паром!
И чтобы бабы яйца жали
себе, а не мужьям своим?
И не куриные? Скрижалям
не ведом срам сей мировым!
Конечно, если жать за яйца
прекрасных дев, то ора нет!
Синдром земного постояльца:
без боли – страхам всем привет.
Пороки к нам принёс в державу
японский не городовой.
Всё жаждал оный русской славы,
как Достоевский рядовой.
Всем в Коктебель пора отчухать
и правду сущую признать,
аллегоричность всю пронюхать,
и миру мир иносказать.
Аллюзий – море в мире русском:
ведь «бабе с яйцами» родня
и та, что в пламя – как в кутузку,
и та, что тормозит коня.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
*
Возьми меня в ладонь и вознеси,
я высоты бояться перестала.
Подай мне перелётное такси
как милостыню у вокзала.
Над головой сияет синева,
на буквы распадается курсивом.
Я много лет сдавала на права,
но получила донорскую ксиву.
Чем больше дар, тем сумка тяжелей,
а я давно несу без остановки.
Возьми меня в ладонь и пожалей,
врисуй под кожу, как татуировку.
ВЛАДИМИР БУЕВ
*
Билет мне подари, Аэрофлот!
Я и Люфт Ганзой ввысь взлететь согласна.
Не милостей прошу – наоборот.
Я быть к подачкам не хочу причастной.
Желаю я всего лишь полетать.
Не убежать, не стать иноагентом —
Нет смысла мне такое предлагать.
Мне мутные чужды эксперименты.
Не прятала активы за кордон
(Ведь нет их у меня, давайте честно).
Лишь в том всегда я видела резон,
Что кровь отчизне отдавать уместно.
И на права я тоже ей сдала,
Во всех правах страна мне отказала.
На спину лишний груз? Вот это – да.
Тату и нар по счастью избежала.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
*
Пыли дорожной нечистые танцы,
слева подсолнухи, справа картофель,