Медицина Древнего
Шрифт:
Каблучки её туфель едва слышно постукивали по мраморному полу, когда она переступала с ноги на ногу, стараясь держаться подальше от шумной группы однокурсников.
Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь высокие окна, играли на золотых пуговицах жакета. Лида поморщилась, когда очередная волна смеха прокатилась по коридору. Её пальцы стиснули кожаную папку с конспектами.
— А вы видели, что они в этом кружке делают? — звонкий голос какой-то девицы прорезался сквозь общий гул. Лида узнала Софью Трубецкую —
«Как будто ты там была», — мысленно фыркнула Лида, поправляя выбившуюся прядь волос.
— Артефакты, наверное, — протянул Михаил Волконский, небрежно прислонившийся к стене Как бы он не старался, а в его голосе сквозило плохо скрываемое любопытство. — Хотя… кто их знает. Орлов же…
При упоминании этой фамилии Лида едва заметно поджала губы. Пальцы сильнее стиснули папку, костяшки побелели от напряжения.
— Говорят, там что-то особенное, — подхватила Екатерина Долгорукая, поправляя изумрудное платье. — Какие-то древние техники…
— Ой, да ладно, — перебил её Николай Оболенский, презрительно скривив губы. — Обычные побрякушки, небось.
Лида невольно усмехнулась. У Орлова всегда есть какой-то план или причина, он бы не стал заниматься чем-то просто так. Вот только она до сих пор не смогла разгадать, что они делают. Спрашивали все и не один десяток раз. А Кирилл вечно твердит, что это тренировка сосредоточения.
— А в новостях писали… — Екатерина понизила голос до шёпота, заговорщически оглядываясь. — Что он убил магистра! Представляете? Самого настоящего магистра!
Лида закатила глаза — каждый раз одно и то же. Стоит кому-то заговорить об Орлове, как остальные подхватывают эту тему, словно голодные карпы брошенный в пруд хлеб.
— Брешут, — фыркнул Степан Голицын, поправляя очки в золотой оправе. — Не может простой студент справиться с магистром
— Простой? — усмехнулся Александр Нарышкин, возвышаясь над остальными. Его светлые волосы казались почти белыми в солнечном свете. — Да за ним сам князь Бестужев. Видели, как Осокины притихли? После того, как он их особняк продал — ни слова поперёк.
«Как же вы все предсказуемы», — Лида отвернулась к окну, разглядывая капли дождя на стекле. Три месяца прошло, а они всё мусолят одни и те же темы, обсасывают каждую сплетню, каждый слух.
— Даже преподаватели с ним осторожничают, — прошептала какая-то первокурсница. — Видели, как сама Виктория Сергеевна…
— А после комендантского часа его выпускают, — с плохо скрываемой завистью протянула Екатерина, теребя изумрудную брошь. — У него же особняк теперь, сестра там живёт. И ему позволили.
— Везёт некоторым, — процедил Николай, сжимая кулаки. — Особняк свой собственный, титул графа, свободное посещение…
«Да сколько можно?» — Лида до боли закусила
А ведь когда-то она наивно полагала, что сможет использовать его — единственного графа в своём роду. Какая глупость. За его спиной теперь маячила тень самого Бестужева, а влиятельные семьи обходили стороной, словно прокажённого… или хищника.
— Может, правда сам магистра уложил? — задумчиво протянул Александр. — Силища-то какая должна быть…
— А я слышала… — начала было Софья, но Лида резко развернулась и отошла в сторону. Её каблучки отбивали чёткий ритм по мрамору, заглушая очередную порцию сплетен.
«Три месяца», — стучало в висках. — «Три месяца, а они всё никак не заткнутся».
Дверь аудитории распахнулась, и оттуда вышел бледный студент. Его трясло, а на лбу выступили капли пота. Он прижимал к груди тетрадь, костяшки пальцев побелели от напряжения.
В проёме показался преподаватель в жёлтой мантии — Михаил Казимирович. От него пахнуло горьковатыми травами. Его очки в тонкой оправе поблескивали в свете ламп.
— Лидия Петровна Чернышёва-Круглякова, — произнёс он с едва заметной улыбкой, — проходите, пожалуйста.
Взгляд студента скользнул по Лиде, в нём читался страх. Он поспешно отвернулся и почти побежал прочь, неловко задев плечом стену.
«Что же его так напугало?» — мелькнуло в голове, но Михаил Казимирович уже отступил в сторону, приглашающе указывая на дверной проём.
Лида переступила порог аудитории и замерла. Вместо привычных рядов парт — массивный стол красного дерева. Солнечный луч, пробивающийся сквозь высокое окно, играл на его полированной поверхности. За столом восседали трое.
Петли двери тихонько скрипнули. Михаил Казимирович прошёл к столу, встал за спинами комиссии.
— Позвольте представить, — он слегка склонил голову. — Эльфина Зигмундовна Варшавская.
Сухопарая дама с поджатыми губами чуть заметно кивнула. Её длинные пальцы с острыми ногтями выстукивали по столешнице неслышный ритм.
— Татьяна Вячеславовна Закромешная.
Полная женщина с добродушным лицом едва заметно улыбнулась. На её щеках появились ямочки, но глаза оставались цепкими, внимательными.
— Присаживайтесь, — Михаил Казимирович указал на одинокий стул напротив комиссии.
Лида опустилась на жёсткое сиденье, расправила юбку. Папка с конспектами легла на колени, словно щит. В воздухе висел странный запах — смесь пыли, чернил и чего-то ещё.
— Скажите, Лидия Петровна, — начала Эльфина Зигмундовна, постукивая ногтями по столу, — вы не замечали ничего… необычного в последнее время?