Медики, изменившие мир

Сухомлинов Кирилл

Когда родился Сергей, отец его был уже в солидных летах, и воспитанием мальчика занимался в основном брат Василий, который был старше Сергея на 20 лет. До 15 лет будущий знаменитый врач обучался у домашних учителей, после чего по инициативе Василия был направлен в частный пансион Эннеса – одно из лучших учебных заведений столицы. Своей блестящей репутацией пансион обязан особому подходу его основателя к подбору учителей. На эти места он приглашал молодых ученых, недавно окончивших Московский университет, полных сил и не успевших растратить юношеского энтузиазма, которым они впоследствии заражали своих учеников. Молодой Боткин, рано обнаруживший логический склад ума, увлекся математикой, которую преподавал Ю. К. Давидов – будущий глава университетской кафедры математики.

Пребывание в Берлине ознаменовалось началом многолетней дружбы двух выдающихся русских

медиков: Боткина и Сеченова, также прибывшего на обучение в Германию

Три года провел Сергей в пансионе, собираясь продолжить обучение в Московском университете в качестве будущего математика, но указ Николая I перечеркнул планы юноши. Тревожась по поводу роста революционных настроений в Европе и России, царь посчитал, что учебные заведения выпускают слишком много людей с высшим образованием и это повышает риск распространения в обществе вольнодумства. Доступ в университеты для недворян был ограничен. Исключением из общего правила стал медицинский факультет – вероятно, потому, что огромной империи требовалось много врачей, а посвящать себя профессии, требующей колоссальной самоотдачи, отпрыски из аристократических семей не очень-то и хотели. У менее родовитых молодых людей выбора не было – так и Сергей Петрович Боткин в 1850 году был зачислен в ряды студентов-медиков Московского университета.

Медицинский факультет

Большинство преподавателей медицинского факультета относилось к своим обязанностям весьма формально. Лекции читались по существовавшим долгие годы записям, практические занятия проходили только по анатомии, новые течения или открытия в медицине игнорировались. Преподаватели-клиницисты зачастую больше времени посвящали практической работе, нежели занятиям со студентами. Как вспоминал впоследствии Боткин, «будущность наша уничтожалась нашей школой, которая, преподнося нам знание в форме катехизисных истин, не возбуждала в нас той пытливости, которая обусловливает дальнейшее развитие». Преподавателей, умевших заинтересовать студентов, можно было перечесть по пальцам. Самым эксцентричным, но до безумия влюбленным в свое дело был профессор хирургии Иноземцев. Он так переживал за свой предмет, что нередко прямо у постели больного набрасывался на нерадивого студента с криками: «Ротозей! Ворона!». Тем не менее студенты в нем души не чаяли, настолько интересными были его занятия. С аншлагами проходили и лекции профессора кафедры сравнительной анатомии и физиологии И. Т. Глебова, которому позднее предстоит сыграть важную роль в жизни Боткина.

В 1850 году С. П. Боткин был зачислен в ряды студентов-меди-ков Московского университета.

Когда Сергей учился на 5-м курсе, к его младшей сестре посватался адъюнкт-профессор Пикулин, талантливый молодой клиницист, недавно вернувшийся со стажировки за границей. На почве медицины он и молодой Боткин быстро сошлись, и Сергей перенял от новоявленного родственника множество знаний и практических умений, которые мгновенно выдвинули его в лучшие ученики факультета. Сокурсники то и дело обращались к Сергею в случае затруднений в диагностике болезней курируемых ими пациентов. Боткин виртуозно овладел методиками аускультации (выслушивания) и перкуссии (выстукивания) и охотно помогал своим товарищам, не только не выказывая ни капли высокомерия, но с большим удовольствием участвуя в решении сложных клинических вопросов.

Сергей Петрович к каждому пациенту относился с искренней теплотой, внимательно выслушивал, тщательно осматривал и этим подавал пример своим ученикам

В 1855 году Боткин собрался претендовать сразу на степень доктора без положенных до того лекарских экзаменов. Это был рискованный шаг, поскольку московская профессура к этаким самонадеянным студентам относилась с нескрываемым предубеждением. Самым суровым экзаменатором считался профессор Глебов, он справедливо считал, что «как бы способен и прилежен студент ни был, ему только что в пору управиться с основательным знакомством обязательных учебников и лекций и решительно нет времени расширять свои сведения чтением более специальных медицинских сочинений и трактатов». На экзамене Боткин продемонстрировал исключительно высокий уровень подготовки, но Глебов все-таки порекомендовал ему явиться на переэкзаменовку в августе, дополнительно подготовившись. Проведя лето за учебниками, Боткин в итоге успешно сдал последний докторский экзамен.

В сентябре 1860 года С. П. Боткин защитил диссертацию в Медико-хирургической академии и принял должность адъюнкт-профессора в академической клинике.

Своя

война и чужая наука

По окончании университета в качестве ординатора Симферопольского госпиталя Боткин отправился в театр военных действий под начало Н. И. Пирогова. Крымская война обернулась для России катастрофой, войска терпели поражение за поражением. С тыла армию обескровливала ненасытная свора чиновников, разворовывающая все, что попадалось им по пути. Дабы хоть как-то улучшить положение раненых солдат, Пирогов и его соратники вынуждены были заниматься вещами, далекими от врачевания. Боткин писал: «Дело было нелегкое в те времена и в том слое общества, который относился к казенной собственности как к общественному именинному пирогу, предлагаемому на съедение… По распоряжению Пирогова мы принимали на кухне мясо по весу, запечатывали котлы так, чтобы нельзя было вытащить из него объемистого содержимого, – тем не менее все-таки наш бульон не удавался». В Симферополе Боткин убедился, что хирургия – это не его призвание. Он страдал сильной близорукостью и, увы, оказался неспособным выполнять тонкие хирургические манипуляции.

«Не должно лечить болезни по одному только ее имени, не должно лечить и самой болезни, для которой часто мы и названия не находим… а должно лечить самого больного»

После возвращения в декабре 1855 года в Москву Боткин решил продолжить обучение за границей, благо реформы Александра II значительно упростили получение заграничных паспортов, и под самый Новый год выехал в Германию. Там Сергей Петрович прошел стажировку в Вюрцбурге у реформатора медицины Рудольфа Вирхова. Когда в 1856 году Вирхова пригласили возглавить кафедру в Берлине, Боткин последовал за ним и познакомился с выдающимися учеными-медиками – Гоппе-Зейлером и Траубе. Помимо всего прочего, Сергей Петрович практически с нуля осваивает технику микроскопии – в Московском университете этому студентов не обучали. Пребывание в Берлине ознаменовалось началом многолетней дружбы двух выдающихся русских медиков – Боткина и Сеченова, также прибывшего на обучение в Германию. В конце 1858 года Сергей Петрович переезжает в Вену, где работает в клинике Оппольцера и посещает лекции физиолога Людвига. В авторитетном «Вирховском архиве» публикуется первая крупная работа Боткина, касающаяся исследования крови. В культурной столице Европы – Вене – Сергей Петрович решает обручиться со своей возлюбленной, дочерью небогатого чиновника Анастасией Александровной Крыловой, которую специально для этого приглашает с матерью из Москвы.

В 1861 году при клинике была открыта амбулатория, где 2 раза в неделю молодые врачи и студенты самостоятельно проводили предварительное обследование пациентов и демонстрировали Боткину полученные при этом результаты.

В конце 1859 года назначенный на должность вице-президента Петербургской медико-хирургической академии профессор Глебов вознамерился освежить ее ряды молодыми талантливыми учеными. Среди приглашенных им были Боткин и Сеченов. Боткин принял приглашение, но с условием отсрочки решения до сентября 1860 года, поскольку он намеревался пройти стажировку в Париже и закончить докторскую диссертацию.

В сентябре 1860 года Сергей Петрович возвращается на родину, защищает диссертацию в Медико-хирургической академии и принимает должность адъюнкт-профессора в академической клинике. На следующий год после выхода в отставку заведующего клиникой Боткин становится ординарным профессором.

Клиническая школа

В качестве руководителя клиники Боткин коренным образом изменил ее. В противоположность принятому у немецких коллег отстраненному отношению к больному Сергей Петрович к каждому пациенту относился с искренней теплотой, внимательно выслушивал, тщательно осматривал и этим подавал пример своим ученикам. Его лекции были простыми и понятными, излагаемые в них проблемы рассматривались как с клинической стороны, так и с точки зрения анатомии, физиологии, патологической анатомии.

Боткиным при клинике впервые в истории была организована полноценная лаборатория

Боткин придерживался правила, высказанного М. Я. Мудровым: «Не должно лечить болезни по одному только ее имени, не должно лечить и самой болезни, для которой часто мы и названия не находим… а должно лечить самого больного». Индивидуальный подход – основное отличие русской клинической школы от алгоритмического подхода к лечению, свойственного западной медицине. Главные задачи медицины Боткин видел в «индивидуализации каждого случая, основанной на осязательных научных данных» и «предупреждении болезни, лечении болезни развившейся и, наконец, облегчении страданий больного человека».