Медленный скорый поезд

Абрамов Сергей Александрович

Пастух, конечно, стоик, железный человек, все ему нипочем, ан информация о давнем проколе сильно его закорячила. Он в жизни редко проигрывал. Чтоб не сказать: совсем не проигрывал. И не потому что везунчик. Он плохо верил в такие расплывчатые, неконкретные понятия, как «везение». Чтоб оно реально заработало, надо, точно знал Пастух, очень хорошо подготовиться — продумать, просчитать, проиграть в башке, а то и на местности не однажды. Ликвидация Слима в том давнем злосчастном июне была продумана, просчитана и многажды проиграна, поскольку сам объект для ликвидации весьма неординарным считался и — всерьез. Все учел Пастух. До миллиметра. До секунды. И после выстрела, когда подошел к трупу

даже не врага, это слишком сильно сказано, но уж точно не друга, когда ловил пульс на шее, на запястье — трупа, да, так! — тогда даже залетной мыслишки не явилось: а вдруг Слим хоть как-то, но жив?.. Мертв он был, мертв!..

А и с чего б этой мыслишке явиться? Пастух в сердце стрелял. И аккуратная, хоть и не маленькая дырочка в белом диш-даше на левой стороне груди, и кровь, легко выплеснувшаяся из дырочки, и мертвые открытые глаза убитого, и ни на йоту не запотевший циферблат ручных часов Пастуха, поднесенный к губам убитого, — все подтверждало мгновенную и нежданную смерть. Дело было сделано.

И Пастух ушел, сделав его.

А теперь выходит, что не сделал. Слим вернулся с того света. По душу Пастуха? Может быть. Хотя и вряд ли. Слим, как помнил его Пастух, был расчетливым, холодным, циничным человеком. Он не искал случая, он поджидал его. И случай, как полагал Пастух, как водится, пришел в виде контракта с кем-то в России. Контракт на что? Да уж не на убийство Пастуха, хотя… Отставим пока «хотя». Скорее на участие в непонятной и невнятной доселе истории с путешествием Марины из Владивостока в Москву. Понадобился, видимо, очень хороший ликвидатор. Слим, знал Пастух, — очень хороший ликвидатор. Точный. Умный. Расчетливый. Холодный. Был, да. Но и маловероятно полагать, что время сильно его изменило. Прошло-то всего ничего, четыре года — не срок. И Пастух вполне может числиться в списке Слима, коли таковой есть, в разделе «безоговорочно». То есть не по контракту интересы, а по жизни, которую Пастух не сумел-таки у него отобрать…

Обыграл его тогда Слим, нарядно обыграл. Лучше поздно о том узнать, чем жить незнаемо. Был врагом и ожил врагом лютым. Наверняка. Но имитированная смерть — отложенная смерть. Тот, кто убивал, рано или поздно узнает об имитации и по-любому постарается исправить свою ошибку. Если тот, кто однажды убит, его не опередит. Вот Слим де-факто и появился в поезде. По чью душу? Пастух допускал, что по Маринину, но допущение казалось ему сомнительным. Слим умел считать на несколько шагов вперед и, как знал Пастух, ни разу не ошибался. Даже в липовой смерти своей не ошибся, выходит. Пастух который год живет с уверенностью: враг мертв. А он живехонек и, по разумению Пастуха, не прочь посчитаться с тем, кто его якобы убил. То есть с Пастухом. Это логично.

А при чем здесь Марина? Зачем она ему или его хозяевам? Зачем им эта мультипликационная череда теоретических и неудачливых киллеров, по Маринину душу являвшихся? Уж вернее признать, что капсула эта хренова им всем требуется. Всем вместе и каждому порознь. Да что ж в ней такого, что за ней охотятся силы куда как серьезные? Пепел — он и в Африке пепел, а ничему боле в капсуле быть не положено…

А если-таки есть? А если где-то в нее что-то как раз положено, запаяно, замуровано?..

Пилить капсулу-«термос» на мелкие части вряд ли стоит, если в ней что-то и спрятано, то пусть пока в целости побудет. А что до Слима, то, очевидно, надо помешать ему в исполнении обоих теоретически внятных намерений: и жизнь Марины в очередной раз сохранить, и Пастуху помирать неохота. А вот исправить свою давнюю ошибочку — это верная и внятная цель. Единожды умерший оживать не должен.

Хотя Слим наверняка так не думает.

Его право. Пока его.

Ситуация

складывалась весьма говенная. Слима в поезде Стрелок не обнаружил. Это отнюдь не значит, что он остался на станции. Более того, это скорее говорит о том, что Слим не хочет себя обнаруживать, а возможностей здесь навалом. Для начала прикрыть его главную примету — отчаянно белые волосы — какой-нибудь шапочкой — и нет персонажа. В итоге — два варианта ближайших часов. Первый: идти искать самому, вооружившись. Второй: ждать, тоже вооружившись. Оба варианта — фуфло.

А что не фуфло?..

Слим, посветив своей башкой на перроне, заявил открытую игру. Как в известной с детства фразе: «я иду с мечом судия». По-научному — палиндром. Что слева направо прочитай, что наоборот — все угроза очевидная. А это и славно! Пастух любил играть «один на один». Особенно когда этот второй «один» — достойный соперник. А Слим уж тем хотя бы достоин, что сумел обмануть Пастуха. Смертью своей липовой. И сейчас ведет собственную игру. Нагловато, уверенно, открыто. Посчитаться за былое хочет. А и пусть его. Поезд длинный, маршрут длинный, сезон охоты объявлен, время пошло. Надо бы изготовиться.

Следующая остановка — Тулун, две минутки стоим. До конца пути — чуть меньше трех суток, долго ехать, всяко еще случиться может в этом заполошном поезде, как уже и случалось.

Два варианта всего есть: ждать выстрела или выстрелить первым. Пастух по определению склонялся ко второму, но и понимал, что в узком вытянутом пространстве поезда, где нет простора для каких-либо маневров, нападение неожиданным не получится. Разве что пройти по крышам вагонов и влезть в искомое купе через окно. Эквилибристика, конечно, шум, гам, стрельба, нечаянных трупов штуки две-три, тупой вариант, только на неожиданность и рассчитанный, а чего считать, если в том купе тебя по определению ждут с нетерпением. Хоть бы и через окно? Тоже бред! Оживший Слим, конечно, — говнюк конченый, но — профи в своем деле. Он уж сочинил для встречи что-нибудь толковое наверняка. Не исключено — подготовил. Надо бы тоже подготовиться, сделал Пастух вывод.

В его замечательной дорожной сумке было если и не все, то очень многое. В данном случае Пастух вынул на Божий свет пластмассовую коробочку, а в ней — видеокамера, совсем крохотная, но мощная. Беспроводная. Пошел в тамбур, перекинулся парой слов с проводницей, вышел на площадку, прикрыв за собой дверь вагона. Оживил камеру, присобачил ее над входной дверью так, чтоб любого входящего с площадки в вагон она б фиксировала. Включил, проверил: на экранчике его айфона появился тамбур. Видно было хорошо.

Вернулся в вагон, прошел в противоположный тамбур и повторил там операцию. Айфон послушно показывал картинки: обе они одновременно выводились на экран.

Марина, до сих пор терпеливо читавшая какой-то толстый роман, оторвалась от него и спросила Пастуха:

— А чего вы все бегаете туда-сюда? Что-то не так?

— Что-то не так, — согласился Пастух.

— Что именно? — не отставала она.

— Похоже, гостей стоит ждать, — объяснил Пастух. — Да вы не отвлекайтесь, читайте-читайте, а я в коридоре постою, там в окошко смотреть удобнее…

И вышел.

Марина успела вслед спросить:

— А на что смотреть?

Но Пастух не стал объяснять. Врать не умел, а правду — про Слима — выдавать не хотел: зачем Марине умножать познания? Лишние — они грузят.

Стрелок рядом объявился.

— Что делать, командир? — спросил.

— Ехать, — объяснил Пастух. — И не высовываться. Слим — он по мою голову. И все проблемы — мои.

— Ладно тебе, — сказал Стрелок, — твои, мои, ничьи… Давай их не делить. Вместе едем, вместе и сойдем. В Москве.