Медленный солнечный ветер
Шрифт:
Димитрия прежде никогда не ходила дальше ближайших улиц, а мысль о том, чтобы покинуть Сараево, казалась ей прямой дорогой на ужин к беженцам. Она многое повидала и услышала от них, когда они бывали в городе. Нет, она, конечно, не приближалась к ним, но иногда ей удавалось кое-что подслушать. Речь беженцев была обычно путанной и бессвязной, но она по-прежнему оставалась человеческой.
Обыкновенно они обсуждали направление своего дальнейшего движения, но бывало и так, что они вспоминали свое прошлое. Правда, с неохотой,
Когда они наконец вышли к открытым лугам, когда-то прежде обильно засеивающимся, а теперь заросшим сорной травой, то Димитрия впервые позволила себе глубоко вздохнуть чистый прохладный воздух. Теоретически они находились одни на много километров вокруг: никаких животных, птиц, ползучих, насекомых… Вместо этого — пустая банка, заполненная лишь вакуумом и обманчивыми декорациями.
Обустроившись на мягкой траве, Дарко без слов протянул Димитрии фляжку с питьевой водой, и та так же молча приняла ее. Затем мужчина кинул в ее сторону черный спальный мешок, на вид вполне сносный. Сам же он расположился прямо на земле, не боясь простудиться.
— Завтра нам предстоит пересечь границу. Мы должны попробовать проскочить вместе с беженцами, — произнес Дарко тогда, когда Димитрия уже почти заснула. Слова солдата доносились до нее точно сквозь непроницаемую дымку.
— Можно подумать, тебя так не пропустят, — промямлила она в ответ. Язык едва слушался свою хозяйку.
— Меня — да, а вот тебя — нет. Поэтому тебе нужно вести себя так, как будто ты беженка. Мы встретимся недалеко от границы.
Перспектива разделиться немного испугала Димитрию. Она рассчитывала, что, когда Дарко говорил, что будет сопровождать ее в дороге, он именно это и имел в виду. Девушка знала, что пограничники открывают ворота один раз в сутки — в полдень. Так было и до войны, и сейчас там вряд ли что-нибудь изменилось.
Представив себя в толпе беженцев, Димитрия подсознательно сжалась от отвращения: для нее это было равносильно оказаться в коробке, кишащей ядовитыми пауками. Хотя, наверное, среди пауков было бы даже чуть менее страшно.
Дарко не рассчитывал больше продолжать разговор — он заложил руки за голову и стал рассматривать беззвездное ночное небо. Оно было такое же пустое, как и планета, которая еще несколько лет назад была самым цветущим уголком во всей галактике.
Мужчина ни о чем не думал. Он выбросил из головы все лишние мысли и так и лежал, пока не провалился в сон.
В чужой сон.
Глава
Эту маленькую девочку с жиденькими светлыми косичками он видел впервые. Целая россыпь веснушек украшала ее щеки и аккуратный вздернутый носик. Пухлые губки задумчиво сложились, а над бровями пролегла забавная морщинка.
— Когда все закончится, Димка? — спросила она, но голос ее доносился до него с помехами, будто из плохо работающего радиоприемника.
Ту, к кому обращалась девочка, он видеть не мог, равно как и понять, где он находится. Он будто был здесь и одновременно не здесь.
На стене висел календарь. Странно, подумал он, обычно во снах я не замечаю таких мелочей. Красным маркером было обведено тридцать первое августа тридцать четвертого года. Наверное, это сегодня.
Дарко оглянулся. За окном происходило какое-то движение, в окна било яркое солнце. Определенно это был Сараево, он узнавал этот город с узкими улочками без труда. Кто-то кричал, но маленькая девочка не обращала на доносящиеся с улицы звуки никакого внимания — привыкла.
Она сидела на маленькой табуреточке, сложив на коленях тонкие руки. На вид ей было не больше пяти, но та серьезность, с которой она смотрела на свою сестру, делала ее старше на несколько лет.
На столе рядом с ней лежал ломоть рассыпчатого черного хлеба, на который девочка все время поглядывала краешком глаза, но все не решалась к нему прикоснуться, как будто ей что-то упорно мешало.
— Мама запретила тебе воровать, Димка. — И она с укором посмотрела куда-то сквозь Дарко из-под светлых пушистых ресниц.
Мужчина обернулся и едва сдержал крик удивления, рвущийся из его груди. Димитрия стояла у противоположной стены, обидчиво скрестив руки на груди. Она старалась не смотреть в сторону девочки, но было видно, что она не так уж и расстроена.
Дарко отметил, что с того времени Димитрия сильно изменилась — только тогда она не была такой худой и, кажется, даже немного повыше. Ее глаза были чистого серого цвета — они блестели и горели при свете солнца, чьи лучи ровными рядами падали сквозь окно. Девушка задумчиво жевала нижнюю губу, невозмутимо разглядывая обклеенную грязного цвета обоями стену.
— Меня не волнует, что мама говорит, — огрызнулась Димитрия, по-прежнему не поворачиваясь к сестре.
Волосы девушки были довольно коротко подстрижены, и Дарко не смог не отметить, что так она выглядела очень даже привлекательной, даже несмотря на подростковую нескладность и неуклюжесть.
— Димка, ты ведешь себя совсем как ребенок! — воскликнула девочка.
— Можно подумать, это мне четыре года, — парировала Димитрия. — И вообще, Весна, тебя не должно волновать, где я беру хлеб. Хочешь знать, его дал мне Авель. Его родители близкие друзья булочника.