Шрифт:
Вступительное слово
Через два месяца после начала войны город Новозыбков был оккупирован немцами. Эвакуироваться нам не удалось, и наша семья осталась жить в оккупации. Мне было 15 лет. Немцы периодически здоровых молодых людей из города угоняли на принудительные работы в Германию. В 1943 году дошла очередь до меня. В первых числах августа меня вместе с другими угоняемыми погрузили в немецкий военный эшелон и повезли на Запад. За Днепром неподалеку от города Жлобина мне с двумя товарищами удалось бежать из эшелона. Через несколько дней скитаний по лесу с помощью добрых людей нам удалось попасть в партизанский отряд. Я был стрелком-разведчиком. Принимал участие во всех боевых операциях, которые проводил наш отряд. Когда отряд соединился с действующей Красной Армией, я с одним товарищем был на задании. В немецком тылу находились дней десять и в расположении наших войск через линию фронта выходили самостоятельно. Потом несколько дней мне пришлось полежать в госпитале. Затем, ввиду того, что я не достиг призывного возраста, меня отправили в распоряжение райвоенкомата по
Литературой я занимался всю жизнь. Первые стихи были опубликованы в военных газетах еще во время войны. После Победы с публикациями не заладилось. У меня как-то не получилось найти свой путь на жестко контролируемом пространстве соцреализма. Один очень ученый человек сказал, что социалистический реализм – это восхваление руководства страны в доступной для его понимания форме. Этого как раз я не умел, да и не хотел делать. Я выработал для себя простую формулу существования и руководствовался ею всю сознательную жизнь: я государству – свой труд, а государство мне – зарплату. Мне очень повезло: я любил свою конструкторскую работу. Я был всегда результативен и востребован как у себя на Родине, так и во время служебных командировок за границу. Литературу не оставлял. Написал роман-хронику «Старый дуб у дедовского дома». Это история моего рода в условиях войн, революций и строительства светлого будущего в нашей стране. В одном московском издательстве вышла моя книга «Живое дыхание» о Великой Отечественной войне – повести, рассказы, стихи. В книге 520 страниц, тираж 7000 экз. Книга вышла за счет издательства. Печататься я начал с середины девяностых годов прошлого века. В Москве и в других городах России состоялось порядка двухсот публикаций моих стихотворений и рассказов. Сейчас работаю над документальным исследованием некоторых ужасающих аспектов Великой Отечественной войны.
Выходи строиться
Повесть
Впервые послевоенные месяцы кинохроника часто показывала торжественные встречи возвращающихся с войны солдат. Паровоз, украшенный портретом Генералиссимуса в красно-зеленом обрамлении, медленно подкатывался к перрону железнодорожного вокзала. Гремели оркестры, волновалась толпа встречающих, из вагонов выходили воины – победители, пожилые мужчины, одетые в хлопчатобумажную солдатскую форму. Начинались объятия со слезами радости и счастья, как это бывает после долгой и опасной разлуки.
Мало кто замечал тогда, что среди завоевавших Победу и вернувшихся домой мужчин не было молодых солдат. На войне погибали и старые солдаты, и молодые, но среди вернувшихся домой не было молодых солдат. Нет, они не все погибли на войне. Молодые солдаты остались служить родине в Вооруженных Силах страны. Нельзя же было после Победы всю армию распустить по домам. Боевую готовность в мирное время армия должна сохранять так же, как и во время войны. Но государству после войны необходима была не только боевая мощь своей армии, государству после военной разрухи требовалась еще и дармовая рабочая сила.
В нашей стране существовал ГУЛАГ, некое подобие библейского ада, насельниками которого являлись несколько миллионов ни в чем не повинных советских людей, именуемых врагами народа. Дармовые рабочие ресурсы ГУЛАГа после войны пополнились сотнями тысяч несчастных исстрадавшихся в фашистском плену советских военнослужащих. Красная Армия освобождала их из гитлеровских концлагерей, а войска НКВД по приказу вождя переправляли их в сталинские концлагеря. Победа для этих людей обернулась только переменой места заточения: из Освенцима, Майданека или Дахау они попадали в Воркуту, Норильск или на Колыму отбывать десятилетние сроки наказания, как предатели Родины.
Кроме этих трудовых резервов, на восстановительных работах а потом и на великих стройках коммунизма широко использовался труд немецких военнопленных.
Но всего этого было недостаточно!
И тогда в Вооруженных Силах была создана многочисленная конгломерация так называемых военных строителей, вошедшая в подчинение Строительно-квартирного управления Красной Армии. Основной хозяйственно-административной единицей этого управления являлся Отдельный строительный батальон, «ОСБ» или просто – стройбат. Стройбаты формировались из молодых солдат, оставленных после войны в армии на службу без определенного срока. Стройбаты представляли собой странное смешение воинской части и принудительно-трудовой колонии. Но если войти в положение тех,
Ни в Большой Советской энциклопедии, ни в Военной энциклопедии я не нашел упоминания о Строительно-квартирных войсках. При перечислении родов войск Вооруженных Сил имеется невразумительное определение: «и др. войска». Видимо, под этими «др. войсками» и скрывались пресловутые стройбаты наряду с какими-нибудь другими, не стоящими упоминания военными формированиями
Новое место службы
Сначала мая пошли слухи, что часть, в которой я служил, будут расформировывать. К моему большому сожалению, эти слухи очень скоро стали реальностью. Что поделаешь, война закончилась, сокращался численный состав армии, уменьшалось количество воинских подразделений. За последний год моей службы уже третья часть расформировывалась на моих глазах и с моим, так сказать, участием. Как недолго и как хорошо мне служилось в последней, подлежащей расформированию части! Я был художником-оформителем в полковом клубе и такая, с позволения сказать, служба, на настоящую воинскую службу была совсем не похожа. Я просто работал, много работал и для клуба и для всей территории части. Я писал бесчисленные лозунги, рисовал плакаты и патриотические панно, рисовал портреты Генералиссимуса и маршалов. Мне очень нравилась моя работа, а главным образом нравилась моя жизнь в обществе хороших и добрых людей клубного штата. Но все хорошее когда-нибудь да кончается. И, как правило, скорее, чем этого хотелось бы.
Водку купил начальник клуба старший лейтенант Вторыгин, закуску готовили Кати. Их было две, одна постарше, другая помоложе, они уборщицы в клубе. Собралась хорошая компания: киномеханик, библиотекарь, я и моторист с начальником клуба. Чокнулись, пожелали мне хорошей дороги и удачной службы на новом месте. Я уезжал пока один. Прощание с младшей Катей было грустным. Она была для меня отрадой и мимолетным счастьем в моей солдатской судьбе.
Сбор отправляемых из части начался в восемь часов утра на плацу около клуба. Неразбериха была полная. То «Стройся!», то «Разойдись!», переклички, проверки. Начальники суетятся, читают какие – то бумаги, кого-то ищут, кого-то ругают. Все чего-то или кого-то ждут.
Провожать меня вышла одна Катя. Невысокая, стройненькая она стояла поодаль под деревом около клуба. Такой она мне и запомнилась. С запоздалой благодарностью и с горькой слезой упрека самому себе запомнилась мне эта славная милая девушка. Это был первый урок непоправимости случаев равнодушия и небрежения к тому, что теряешь навеки.
Часа через полтора команда отправляемых из части солдат двинулась на станцию Хоботово. Двинулась к новому месту службы, к новой жизни, к новой судьбе. Ровно два года назад минометный батальон, в котором я начал свою военную службу из Мичуринска походным маршем в тридцать километров прибыл в этот лес для продолжения воинской службы. Я хорошо запомнил тот день. Построение было назначено на 8 часов утра. Батальон повзводно становился в строй на шоссе перед зданием школы. Было солнечное майское утро. Шел сорок четвертый год. Батальон навсегда покидал Мичуринск. Нельзя сказать, что родным домом было для нас пустующее школьное здание, где прошли первых два месяца службы для молодых солдат, но всегда немного грустно покидать обжитое место. И хотя война приучила: к постоянным перемещениям и к неустроенности бытия, а все равно сердце тревожилось – опять поход, опять к новому пристанищу и по-прежнему не известно то место, которое станет для тебя новым домом. Но, кроме малой тревоги и грусти, была еще в сердце и молодая веселая бодрость, и ожидание увидеть то, где ты еще не был и незамутненно грела душу надежда на что-то хорошее и еще не испытанное. Светило солнце и омытая ночным дождиком зелень травы и деревьев была яркой и свежей, и сияли трубы духового оркестра. Была подана команда к началу марша, грянул оркестр. Женщины в толпе провожающих подносили к глазам беленькие платочки. Это было правильно. Женщины всегда должны слезой провожать строевым шагом покидающих город солдат. Особенно во время войны.
Все это было два года назад… А теперь все было буднично и просто. Ни оркестра, ни провожающих женщин, – ничего не было. Одна моя Катя стояла под деревом и смотрела мне вслед.
До станции Хоботово было всего около восьми километров и мы быстро прошли это расстояние. Поезд с несколькими товарными вагонами для солдат задержался часа на два. Когда погрузились, сказали, что поезд идет на Москву. Ехали двое суток, в вагоне не было нар, спали на голом полу. Лежать было неловко и тесно. Я пристроился на скамье у раздвижной двери вагона, откуда шла свежая струя воздуха, но спать на таком узком ложе было трудно. Когда задремывал, сразу же подступали разные нелепые сны. То виделись зеленые улицы Аккермана, в котором я никогда не был, но о котором рассказывал мне мой новый знакомый и спутник Петя Юрченко, недавно побывавший в отпуске, то вдруг снились какие-то девушки, они смеялись и почему-то говорили мне, чтобы я с кем-то обязательно попрощался. Стучали колеса, было холодно и неуютно. Поспать мне удалось только после того, как начали просыпаться мои спутники, освобождая место на полу. Поезд то останавливался, то снова продолжал путь. Остановки были бессистемными и случайными. Только выпрыгнешь из вагона, как вдруг звучит команда: «По вагонам!». Шипят тормоза, состав гремит своим железом и поезд трогается. Солдаты от кого-то узнали, что выгрузят нас в Москве и направят в какой-то стройбат. Что такое стройбат, никто не знал. Знали штрафбаты, дисбаты, а о стройбатах никто толком ничего не слышал. К вечеру на одной из остановок ребята достали самогону. Сначала пели и пытались плясать, потом на очередной остановке поезда полезли в соседний вагон драться.