Медный король

Дяченко Марина и Сергей

– Ты кто? – человек в лодке поднял фонарь. – Вроде, человек… Вроде, мальчишка… Ты что, с корабля упал?

Развияр кивнул.

– Вот же ж… – пробормотал человек. – А ну, иди сюда… тут нельзя сидеть, это бакен, понял? Сигнальный огонь… я и так припозднился…

Развияр хотел перебраться на лодку, но вместо этого свалился опять в воду. Бакен сильно качнулся. Человек протянул Развияру руку и вытащил на корму.

– Холодный какой… Иди на нос, а то я и сам промокну… Иди на нос, говорят тебе!

Почти всю лодку

занимало колесо, откуда смотрели на Развияра две пары желтых глаз. Содрогаясь, он перебрался через него по изогнутому трапу, сел на носу и снова обхватил себя за плечи. Бакенщик тем временем прикрутил опять фонарь, поднял шест и, потянувшись к бакену, ткнул языком пламени в плошку.

Загорелось сразу, и так мощно, что Развияр прищурился. Бакен, спасший его от смерти, был маленьким и круглым, и глядя на него со стороны, Развияр удивился: как можно было сидеть на такой утлой деревяшке?

– Мне еще три огня, – пробормотал бакенщик. – Припозднился сегодня, ой… Пошли! Ну!

Завертелся барабан, сперва медленно, потом все скорее. Внутри бежали бок о бок темные звери, Развияр не мог их как следует рассмотреть. По сторонам лодки зашлепали лопасти.

– Вот же ж, – бормотал бакенщик. – А я все выпил почти… Ну вот на дне осталось. На!

Он бросил фляжку, Развияр не поймал ее, и фляжка упала на дно лодки.

– Руки дырявые, – сказал бакенщик. – Пей давай… А то.

Развияр с третьей попытки отвинтил крышку. Жидкости во фляге было и правда на дне, а пахла она резко и едко. У Развияра слезы навернулись на глаза.

– Пей, ну! – торопил бакенщик.

Развияр выпил. Сразу ничего не почувствовал, но уже через мгновение ему сделалось лучше; он увидел, как победно сверкают огни Мирте, как отражаются в каждой капле, срывающейся с гребной лопасти, и как отдаляется, покачиваясь на воде, зажженный бакен.

– Кто ты такой, а?

– Разви…яр.

– Юнга? Матрос?

– Не. Нет.

– А кто?

Развияр закашлялся.

* * *

Огни зажигались один за другим. Огромные ездовые крысы, запертые в колесе, знали и выполняли команды «Фру» и «Ну». Развияр заснул.

Он спал, скорчившись на носовой скамейке, не замечая ни холода, ни света. Море убаюкивало его. Он спал, будто предчувствуя: жизнь будет долгой и надо набраться сил.

Его разбудил чужой голос. Из полумрака (возле Мирте ночи не бывают темными) выплыла другая лодка, и молодой сварливый голос окликнул бакенщика:

– Эй! Ты бы еще под утро выехал!

– Припозднился, бывает…

– Бывает… Вот сядет кто-то на мель, тогда тебя и подвесят за это самое «бывает»… Кто это у тебя?

Развияр загородил лицо локтем – слишком ярким показался свет разгоревшегося фонаря.

– На бакене сидел. Я уж думал, утопленник.

– «На бакене»… зачем подобрал его, тебя спрашиваю? Мало бед? Мало тебе второго предупреждения?

– Ну,

помирал ведь, на бакене-то… Мальчишка совсем.

Обладатель молодого сварливого голоса подогнал свою лодку поближе.

– Эй, ну-ка отвечай, кто такой!

– Развияр.

– Откуда взялся?

– За борт… упал.

– С какого корабля, а ну, не врать!

– С «Крыламы».

– «Крылама» проходила сегодня, – сварливый человек хмыкнул. – Юнга?

– Нет.

– Что-то мне не нравится этот малый, – пробормотал сварливый человек. – А ну-ка… посмотри на меня, сопля!

Развияр поднял голову. Сварливый человек смотрел на него из полумрака, высоко подняв фонарь.

– Старый, – сказал изменившимся голосом. – А ну, глянь на него, тебе там ближе. Сдается мне, что у него гексавая рожа.

Бакенщик, подобравший Развияра, посветил ему в лицо фонарем. Развияр зажмурился.

Тихонько плескалась волна, трогая лопасти гребных колес.

– Что, – сказал бакенщик изменившимся голосом. – Выкинули с корабля, так?

Развияр снова начал дрожать. Сварливый ругнулся длинно и непонятно.

– Не любят они, – пробормотал бакенщик. – Да. У них с этим… строго.

Сварливый снова разразился руганью. Обложил Развияра, потом перекинулся на Золотых и дальше ругался не переставая – монотонно. Глаза его, обращенные к сияющему городу, блестели, как у крысы в барабане.

– Что делать-то? – спросил бакенщик в пространство. – Я и сам-то… У самого временное право на жительство, два предупреждения, а с третьим дадут мне пинка под зад… Что с тобой делать, парень? Куда девать? В город нельзя… Да и здесь тоже неподходящее место для гекса, ох, Шуу тебя раздери…

Он завертел головой, будто ожидая, что из волн поднимется вдруг подходящее место для Развияра.

– Выкинь его, – сказал сварливый.

– Так, это…

– Или отвези к маяку.

Бакенщик поперхнулся:

– Да он же полоумный! Мало ли что… Гоняться начнет, или убьет, и ничего ему за это не будет… Как тогда, когда он рыбака зарезал…

– Ну, тогда выкинь.

– Я же не Золотой – человека в море выкидывать, – тихо сказал бакенщик.

– Ну, вези.

– Далеко, это же крыс гонять, а они и так заморенные.

– Ну, выкинь, чего ты мне голову морочишь? Раньше думать было надо, прежде чем гексаненка подбирать, старый дурак, утробья отрыжка…

И снова полился однообразный поток ругательств.

* * *

Одинокая скала поднималась над водой каменным островом. Лодка Развиярова спасителя подошла к нему перед рассветом, когда небо серело, теряя звезды. Вблизи слышно было, как трещит и воет пламя в прозрачной чаше маяка.

– Ну вот, – сказал бакенщик. – Судьба у тебя, парень, конечно… эх. Знавал я одного гекса… Зверь зверем, конечно, но мне здорово помог… Ты иди. Мне возвращаться надо.