Медный лук
Шрифт:
— А тот парень, Симон? Лет на шесть-семь старше. Тоже у Амалика работал.
— Симон Зилот? [5] — переспросил Иоиль.
— Ты его знаешь?
— Слышал о нем. У него теперь своя мастерская. И заказов больше, чем у Амалика.
— Он мне всегда старался помочь.
— Говорят, хороший человек и настоящий патриот.
— Поговоришь с ним? Расскажешь, что я тут? Мне хочется, чтобы он знал.
— А ты здесь живешь? — удивился Иоиль.
— Да.
5
Евангелие
— Один? Тут не опасно? Горы, по слухам, полны разбойников.
Даниил ничего не ответил.
— И тебе не одиноко?
— Я не один живу.
— Ага, — недоуменно кивнул Иоиль. — И никогда в деревню не спускаешься?
— Тогда меня обратно Амалику отдадут, вот и все.
— Да, верно. Хорошо, расскажу Симону. Сколько времени ты уже в бегах?
— Пять лет, не меньше. Но думаю, Симон меня не забыл.
Тут заговорила девочка, голос звонкий и ясный, взгляд прямой и открытый:
— Пять лет! И бабушка все эти годы ничего о тебе не знает?
Даниил опустил глаза, крепко сжал губы.
— Завтра, когда пойду к колодцу, расскажу ей.
Даниилу даже обидно стало. Долгие годы пытаешься усыпить свою совесть, а тут все сначала…
— Как тебе угодно… — пробормотал он. Юноша злился на самого себя, столько времени прошло — и так глупо себя выдать. Чего он ждал? Пока кончать этот разговор.
— Вам лучше вернуться домой. Незачем было сюда приходить.
— Почему? — Иоиль как будто даже не обеспокоился.
— Я вас предупредил. Ваше место в деревне, — Даниил повернулся, чтобы уйти.
— Подожди, — окликнул его мальчик, вопросительно взглянул на сестру, та кивнула. — У нас с собой немного еды. Поешь с нами?
Кровь бросилась Даниилу в лицо. Он не какой-нибудь попрошайка.
— Совсем немного, — продолжал Иоиль. — Но нам хочется с тобой подольше поговорить.
Может, мальчик предлагает еду по-дружески? Медленно, как осторожный зверь, Даниил сделал несколько шагов и опустился на траву. Из сумки, подвешенной к широкому кушаку, девочка достала небольшой, аккуратно перевязанный сверток. Иоиль вытащил маленькую фляжку, передал сестре, устроился поудобнее на траве, протянул вперед сложенные ладони. Даниил с нескрываемым изумлением наблюдал за ними — тоненькая струйка воды полилась брату на руки. Омовение рук перед едой — сколько лет уже Даниил ни о чем подобном и не вспоминал. Ему бы и в голову не пришло, будь ты хоть трижды сын книжника, но тащить с собой в гору воду только для того, чтобы соблюсти Закон? Тут девочка повернулась к нему — в глазах вопрос. Внезапно в нем поднялась забытая гордость — разве и он не иудей? Юноша подставил руки с почерневшими костяшками пальцев под капельки воды и смущенно подумал о товарищах по пещере, вот бы они хохотали, увидев это зрелище.
Девочка развязала сверток, разложила еду на три равные кучки. Она не положила себе меньше, как когда-то делала его мать. Иоиль произнес благословение и протянул Даниилу треть — пару оливок, плоскую пшеничную лепешку, маленький медовый пирожок — вкус на языке внезапно напомнил ему детство. В первый раз
— Как тебе в голову пришло бежать в горы? — спросил Иоиль, стряхивая крошки с подбородка.
Разговаривать за едой как-то легче.
— Я знал, тут есть пещеры. Просто хотел спрятаться, думал — здесь меня Амалику не поймать. Но пещер не нашел, бродил три дня, а потом меня обнаружил один человек…
Он вспомнил, как Рош набрел на него — мальчик лежал, уткнув лицо в землю, умирающий от голода, замерзший, спину все еще саднило после побоев в мастерской. Как им объяснить про ту ночь? Ужас, охвативший его, когда он увидел склонившегося над ним мужчину — Рош протянул руку, но не ударил, а помог встать на ноги. Мальчик снова осел на землю, пришлось подхватить его и, как младенца, нести в пещеру.
— Разбойник? — спросил Иоиль.
— Нет, добрый человек, — сердито ответил Даниил. — Он взял меня к себе.
— И каково здесь, наверху? Что вы тут делаете?
— Охотимся. Волки и шакалы, бывают и рыси. Иногда доходим до Мерома [6] , это далеко. Но я и ремеслом занимаюсь, смастерил себе кузнечный горн.
Иоиль глядел уважительно. У девочки темные глаза горели тем же огнем, что и у брата. Даниил разглядывал Иоиля, пытаясь вообразить себе его занятия.
6
Мером («высокое место») — болотистое озеро в северной части Иудеи, через которую протекает Иордан, сейчас оно называется Ель-Гулех (El-Huleh), как и сама долина, где оно располагается.
— А у тебя какое ремесло?
— Я все еще в школе, — ответил Иоиль. — Наверно, стану раввином. А еще учусь плести сандалии. Могу заработать себе на пропитание, но не завидую тому, кому придется мои сандалии носить.
Даниил кивнул. Конечно, Иоиль будет раввином. Он всегда учился лучше всех в школе. Но даже раввину пристало знать какое-нибудь ремесло.
— А зачем вы пришли сюда? — спросил Даниил. — Никто из селения на гору не подымается.
Девочка рассмеялась:
— С нас три шкуры сдерут, если узнают, где мы были.
— Мы всегда об этом мечтали, — объяснил мальчик. — С самого раннего детства. Нам не разрешают, конечно. Считается, тут опасно. А сегодня праздник, вот мы и убежали, никого не спросясь. В другой раз уже не получится. Мы переезжаем в Капернаум.
Сестра нахмурилась:
— Откуда такое уныние в голосе, чуть зайдет речь о Капернауме? Не сомневаюсь, тебе понравится в городе.
Лицо Иоиля помрачнело. Пальцы один за другим обрывают красные цветочные лепестки. Даниилу ясно — брат с сестрой спорят уже не в первый раз.
— Чего тебе еще надо? — настойчиво спрашивала девочка, совсем забыв о Данииле. — У нас будет большой дом, кругом лавки, люди, школа с самыми лучшими учителями в Галилее!
Брат продолжал безжалостно обрывать цветочные лепестки:
— Отец тоже не хочет переезжать. Он согласился только в угоду маме.
— Конечно, мама когда-то тоже все бросила в угоду ему. Ей нелегко дается жизнь в Кетце. Почему бы не вернуться обратно, если дедушка оставил в наследство такой большой дом? Право, отцу все равно, где жить, лишь бы только у него были книги.