Медовый месяц Александры Ивановны

Каюрин Михаил Александрович

Незнакомец окинул взглядом нашу бригаду, спросил:

– Кто из вас старшой?

– Ну, я, – отозвался наш бригадир. – Алексей Федичкин. А вы кто?

– Я начальник биржи Дитяк Остап Наумович, – представился мужчина. – В переводе на понятный язык – начальник склада пиломатериалов.

– Слышал о таком. Майор Нафиков

упоминал вашу фамилию при разговоре,– проговорил Лёха. – Советовал посекретничать с вами перед началом работ.

– Вот-вот, посекретничать. Именно посекретничать и обязательно до начала работ, – бойко подтвердил Дитяк. – Негласное правило на зоне, понимаете ли. Своего рода вводный инструктаж.

– Можете начинать, Остап Наумович, – прервал его Лёха во избежание лишней болтовни. – Мы люди взрослые, не первый раз на стройке, и всё понимаем: вводный инструктаж необходим.

– Видите ли, Алексей, – начальник биржи слегка замялся, – нам нужно посекретничать с вами наедине. Разговор деликатный.

– У меня от парней нет секретов, – с вызовом проговорил Лёха.

– Я понимаю, и, всё-таки, позвольте отвести вас в сторонку на пару слов, – настойчиво проговорил Остап Наумович, и в его вежливом тоне прозвучали повелительные нотки. Он насильно ухватил Лёху под руку и отвёл в сторону.

Через пару минут они вернулись к нам, Дитяк любезно произнёс: – Возвращаю вашего бригадира в целости и сохранности.

Лицо Лёхи было хмурым.

– Тут такое дело, мужики, – сказал Лёха с виноватым видом. – Вход на территорию колонии строго ограничен. Пропуск на зону разрешают оформить только трём членам бригады: механизатору, такелажнику и бригадиру. Остальные будут трудиться в пределах строительной площадки.

В число трёх попал я, Кобра и сам бригадир. У меня имелись права водителя и тракториста, у Кобры удостоверение стропальщика и такелажника.

Когда мы, пройдя проверку на КПП, очутились

за колючей проволокой, Дитяк выстроил нас в шеренгу и исчез за дверями какого-то строения. Он появился вновь уже с рослым угрюмым зеком лет сорока.

Заключенный медленно и без слов прошёлся вдоль нашего малочисленного строя туда и обратно, потом остановился против меня и пристально заглянул в моё лицо. От его волчьего взгляда мне стало как-то не по себе.

Уголовник перевёл взгляд на Дитяка, затем ткнул пальцем в мою сторону и сказал:

– Он.

Остап Наумович согласно и несколько заискивающе кивнул головой пару раз. Заключённый, не произнеся больше ни слова, неторопливым шагом вернулся назад.

– Что это было? – вырвалось у Лёхи.

– Строевой смотр, – усмехнулся я. – Все прошли его успешно, кроме меня. Верно, Остап Наумович?

– Отвечаю на ваш вопрос, – начальник биржи пропустил мимо ушей мою реплику и смотрел только на Лёху. – Наша зона считается «чёрной», в ней правят блатные. Они сами принимают решение в отборе человека с воли, с которым будут решать вопросы поставки пиломатериалов. Так здесь заведено.

– И что это значит? – спросил Лёха.

– Как ни прискорбно, Алексей, но это значит, что побывал ты на зоне в первый и последний раз. Твоё пребывание здесь поставлено под запрет. С этого момента все вопросы будут решаться через него, – Дитяк в точности повторил жест ушедшего зека, указав пальцем на меня.

– Чёрт знает, что тут творится! – выругался Лёха. – Произвол какой-то и вакханалия!

– Ты, Лёша, не принимай это близко к сердцу, – Дитяк прищурил один глаз и легонько хлопнул бригадира по плечу. – Я же пояснил: тут «чёрная» зона, и против воли блатных не попрёшь. Если «Цыган» остановил свой выбор на Орлове – значит так тому и быть.

Конец ознакомительного фрагмента.