Медовый месяц под прицелом
Шрифт:
— А кто же тогда? — удивился Никита.
— А этого, мой друг, я тебе сказать не могу, потому как не знаю.
Арефьев налил себе коньяку и принялся попивать его маленькими глотками, закусывая дольками лимона.
— А вы почему не пьете? — удивился Арефьев. — Нехорошо обижать «папу».
— Мне нельзя, я за рулем, — попыталась оправдаться я.
— Хорошо, Женечка, я попрошу, чтобы тебе принесли сок, а тебе, Никита, придется со мной выпить.
Арефьев пододвинул Никите бокал и налил в него коньяку.
— Вовчик, принеси даме сока, —
Через пять минут в комнате появился Вовчик с кувшином сока. Я поразилась, что такая громадина может так быстро передвигаться. Пока Вовчик наливал мне сок, он не сводил с меня жгучего взгляда. Если бы днем раньше я не надавала ему по морде, то сейчас могла бы иметь все основания считать, что привлекаю его как женщина.
— Вовчик, прекрати пялиться на даму сердца Никиты Андреевича, — пожурил его «папа». — Не боишься, что Панкрат разобьет тебе голову за то, что ты так откровенно разглядываешь его невесту?
— Она сама кому хочешь может по морде надавать… — пробубнил Вовчик.
Арефьев вопросительно посмотрел на меня. От его взгляда у меня сердце в пятки ушло. Я подумала, что наша с Никитой игра сейчас будет разгадана, но Никита спас положение.
— Мне надо было уехать ненадолго, и Женя осталась с Егором. Она так любит моего мальчугана, что относится к нему, как к собственному сыну, за что я ее и люблю. — Никита чмокнул меня в щеку для пущей убедительности. — А когда ваши мальчики хотели похитить Егора, то Женя мужественно его отбила, оставив Вовчику не очень приятные воспоминания о себе.
Никита еще раз меня поцеловал в знак благодарности. Мне захотелось, чтобы этот поцелуй длился вечно, но ничто не вечно под луной, все когда-нибудь кончается. Закончился и «чмок» Никиты.
— Сильную женщину ты себе нашел, Никита, — усмехнулся Арефьев, — с такой никакой телохранитель не нужен.
— Это точно, — подтвердил Никита.
Я с силой сжала под столом руку Панкратова, потому что боялась, как бы он не ляпнул чего лишнего. Никита ответил мне тем же, давая понять, что контролирует ситуацию и волноваться не о чем.
— Завидую я тебе, Панкрат, ох как завидую…
Арефьев взял мою руку в свою ладонь и повторил свой мерзкий поцелуй. Я заметила, что глаза Никиты налились яростью. От «папы» его реакция тоже не укрылась.
— Только не надо, Никита, злиться. Я думаю, что если Женя выбрала тебя, то такой старик, как я, ее вряд ли привлечет. Так ведь? — Арефьев посмотрел на меня.
Я не знала, как отреагировать на вопрос. Сказать правду было бы слишком жестоко, но ничего другого я придумать не могла, поэтому решила просто перевести разговор на другую тему:
— А у вас здесь прекрасные картины.
Арефьев посмотрел на меня и улыбнулся.
— А я смотрю, Женечка, вы не только красивая женщина, но еще и умная. Должен признаться, что я всегда побаивался таких. Никита, — Арефьев перевел взгляд с меня на Панкратова, — ты смелый мужчина, если не побоялся приручить эту женщину.
Я не совсем
— Владислав Алексеевич, вы, может, деньги пересчитаете? — обратился Никита к Арефьеву с деловым предложением.
— А вы что, уже убегать собрались? — удивился Арефьев.
— Да, пора нам уже, — ответил Никита. — Егорка один дома.
— Так надо было его с собой брать.
— Я думаю, это не совсем удачная идея, — довольно резко ответил Никита.
— Опять ты, Никита, кипятишься. Я так рад тебя видеть, а ты все хочешь сбежать от меня.
Никита ничего не ответил.
Арефьев принялся считать деньги. Он медленно перекладывал каждую купюру, чуть ли не пробуя ее на зуб. Я никогда не видела, чтобы так считали деньги. Если честно, то я вообще предполагала, что «папа» поручит это дело кому-нибудь из своих «шестерок», например, тому же Вовчику. Но я ошиблась. Наверное, дело было, по мнению Арефьева, слишком ответственным, и никому другому он его доверить не мог.
— Все верно? — поинтересовался Никита, когда «папа» завершил подсчет.
— Здесь да. Но это еще не все, — «папа» гадко улыбнулся.
— То есть как «не все»? — Брови Никиты поползли вверх от удивления.
— Ты мне должен за неустойку еще столько же, — спокойно пояснил Арефьев с мерзкой улыбочкой на губах.
Если у Павлика Морозова был такой же папа, тогда я понимаю его поступок. Впрочем, я давно уже не осуждаю Павлика за то, что он сдал своего отца. Ну если папаня оборзел вконец, зачем же его тогда терпеть, поганя собственную жизнь?
— Когда я должен отдать вам остальные деньги? — спросил Никита.
— Через неделю сможешь?
— Да, это вполне реально, — согласился Никита.
— Погоди, ты так быстро не подписывайся, я же еще не договорил. Если ты принесешь мне деньги через неделю, то тогда ты мне будешь должен двадцать тысяч. А если принесешь завтра, то меня устроят десять.
— Мне до завтра не выдаст такие деньги ни один банк.
— Так я тебя и не тороплю, ты можешь принести и через месяц, и позже, но только это будет немного больше, и мои мальчики будут периодически напоминать тебе о долге. А то, не дай бог, забудешь, выставишь меня полным идиотом. Я тогда умру от разрыва сердца.
Никита молча встал из-за стола, взял меня за руку, показав, что разговор окончен и нам пора уходить.
— Не надо, Никита, на меня так обижаться. Ты же знаешь, я этого не люблю. Давай будем друзьями. — И Арефьев протянул Никите руку.
Панкратов тоже протянул ему руку.
— Вы мне обещаете, что дня три ваши «шестерки» не будут мне напоминать о долге? Я никуда не денусь за это время. Зато через три дня дня принесу двенадцать тысяч. Согласитесь, это лучше, чем десять.
— Хорошо, даю слово, — согласился Арефьев.