Медовый месяц

Филлипс Сьюзен Элизабет

— Твои друзья?

— Пантеон моих старых любовников.

— Ну уж.

— Не веришь?

— Полагаю, большинство из них чувствовали бы себя уютнее в парной, чем в постели с женщиной.

Она опустилась на диван и растянулась, как кошка, которую давно не гладили.

— Я тут слышала про тебя забавные вещи.

— И что же?

— Ты ведь знаешь, как много слухов ходит о красивых актерах. Все считают их геями.

Он рассмеялся, а потом залюбовался великолепными линиями ее тела.

Она чувствовала себя достаточно уверенной,

и это разглядывание скорее позабавило ее, чем смутило.

— Сейчас, наверное, мне следовало бы сдаться перед твоим гипнотическим напором и раздеться?

— Не уверен, что я готов отказаться от удовольствия хорошенько попариться.

Она рассмеялась глубоким грудным смехом:

— У меня такое чувство, что мой ангел-хранитель отвернулся, когда я позволила тебе войти. — Она встала и зевнула, поднимая с шеи шелковистые светлые волосы. — Плеснуть тебе чего-нибудь на дорогу?

Он отрицательно покачал головой.

— Позвоню тебе завтра утром.

— Вот что я вам скажу, мистер Диллон. Если на следующей неделе захотите немного расслабиться, меня, думаю, можно будет уговорить открыть для вас бутылку «Шато-Латур» и поставить записи Чарли Паркера.

Эрик не намеревался облегчать ей задачу.

— Жаль, но на следующей неделе у меня съемки.

— Да?

Подняв воротник ветровки, он пошел к застекленным дверям.

— Может, я позвоню, когда вернусь.

Она вздернула подбородок.

— А может, я буду занята.

— А я все же попытаю счастья.

Он вышел, усмехнулся и закурил сигарету.

Когда на ранчо приехала Хани, Дэш работал в выгоне, проверяя холку у одного из трех арабских скакунов, которых прикупил к четырем другим лошадям. Она вышла из машины и направилась к нему. Юбка в стиле «кантри» вилась вокруг ног, нарядными кружевами поигрывал жаркий полуденный ветерок.

Белый джемпер и голубые босоножки дополняли общую картину; в недавно проколотых мочках сверкали маленькие золотые шарики. За полторы недели, прошедшие с вечеринки, они с Лиз предприняли два похода по магазинам, и сейчас у нее был целый гардероб маленьких платьев с оборками, свободных брючек и блузок, стоивших целое состояние, фирменных джинсов, шелковых безрукавок, поясов, браслетов и туфель всех цветов и фасонов. В последние несколько вечеров Хани часто открывала шкаф и просто любовалась красивыми тканями. Словно она годами страдала от острого недоедания, и наконец ее привели и поставили перед банкетным столом, уставленным деликатесами. Хани смотрела на свои сокровища и никак не могла наглядеться.

Порой ей даже казалось, что некоторые ее туалеты живут собственной жизнью. Несколько часов назад она провела рукой по маленькому небесно-голубому платью с блестками, довольно вызывающего фасона, и ощутила непреодолимое желание надеть его. Это платье явно не было создано для обычной поездки днем на пыльное ранчо, но Хани едва смогла удержаться. Казалось, переливающееся голубое платье говорило ей: «Надень

меня! Если наденешь, он не сможет перед тобой устоять!»

Хани неловко подняла руку и помахала Дэшу:

— Привет!

Дэш кивнул в ответ, не отрываясь от своего занятия. Она остановилась, облокотилась о верхний брус изгороди и стала наблюдать. Солнце грело руки и спину, но это не облегчало напряженности, витавшей в воздухе. Со времени той вечеринки они еще не разговаривали.

Наконец он закончил осматривать лошадь и направился к ней, весь потный и пропахший конюшней. Дэш заметил ее наряд, но никак не отозвался на отсутствие обычных мешковатых джинсов и выгоревшей на солнце футболки. Где-то в глубине души Хани пожалела, что не надела то вечернее голубое платье.

— Было бы чудно, если бы ты предупредила, что собираешься заглянуть, — сказал Дэш язвительно.

— Я звонила, но никто не брал трубку. — Она сняла ногу с нижнего бруса изгороди. — Пойду-ка я лучше сделаю лимонад. Похоже, тебе жарко.

— Не утруждай себя. У меня сегодня нет времени быть вежливым.

Хани не отрывала от него взгляда.

— А почему ты сердишься? От тебя веет ледяным холодом после той вечеринки у Лиз.

— Будто ты не знаешь, с чем это связано.

— Дэш, я ведь не Дженни! И у тебя нет причин превращаться в папашу-мстителя.

Несмотря на кротость, с какой были сказаны эти слова, Дэш вспыхнул как спичка:

— Я превратился в твоего друга, только и всего! Ты вилась вокруг этого парня, как сука в период течки! Я даже не знаю, с чего это мне пришло в голову останавливать тебя. Держу пари, что он позвонил тебе той же ночью, а наутро был уже в твоей постели!

— Это случилось немножко позже.

Дэш глухо выругался, и на лице его отразилось чувство, похожее на боль.

— Ну, ты ведь получила что хотела, не так ли? Надеюсь, ты готова жить с сознанием, как дешево ты это отдала.

— Ты меня не понял. Я имела в виду, что той ночью он не звонил. Он позвонил на следующий день. Но я с ним не пошла.

— Почему же? Я удивлен, что столь увлеченная исследованием тайн жизни особа упустила такую возможность поскорее в них погрузиться.

— Ну пожалуйста! Не сердись так. — Хани старалась придержать язык, но не смогла справиться с сидевшим в ней дьяволенком. — Я хотела сначала поговорить об этом с тобой.

Он сорвал с головы шляпу и хлопнул ею по джинсам, подняв тучу пыли.

— Ну уж нет! Черт побери, я не собираюсь становиться твоим сексотерапевтом!

У Хани было такое чувство, что она покинула свое тело и стоит рядом, наблюдая, как говорит кто-то вместо нее.

— Лиз сказала, что мне следует переспать с ним.

Дэш сощурил глаза и снова нахлобучил шляпу на голову.

— Ах вот как? Меня это нисколько не удивляет. Если мне не изменяет память, она тоже отличалась полной свободой нравов.

— Что за гадости ты говоришь! А сам-то?

— Это не имеет ни малейшего отношения к делу!