Медсестра из Райминстера

Феррари Иви

Я вынуждена была забыть на время свои горести, но, разнося чай пациенткам, я снова вспомнила о Пиннок. Чем больше я размышляла о том таинственном письме, тем больше убеждалась, что именно в нем заключалась причина ее плохого самочувствия.

В этот вечер я покинула медсестринский корпус, чтобы прогуляться по саду вдоль набережной. Вдруг ко мне подошел высокий загорелый мужчина.

— Простите, — обратился он ко мне. — Не скажете ли, в каком корпусе живут медсестры?

Я отметила, что он довольно симпатичный.

В нем было что-то такое, что заставляло собеседника с первого взгляда относиться к нему уважительно.

— Может быть, вы мне скажете, не там ли живет сестра Уилсон? — опять спросил он меня.

Я подумала, что он очень удачно обратился именно ко мне.

— У нас нет сестры с таким именем, — ответила я.

— Вы ошибаетесь. Быть может, вы здесь новенькая?

— Не настолько, чтобы не знать таких вещей. Всех наших сестер я знаю по именам.

Он поднял брови:

— Тут все-таки какая-то ошибка. Подождите минутку…

Он вытащил газетную вырезку из своего бумажника.

— Вот посмотрите, вы ее узнаете?

Я взяла вырезку в руки и увидела, что это фотография с недавнего празднования девятнадцатой годовщины основания больницы. Она была напечатана в одной из местных еженедельных газет. Он показал пальцем на фигуру в первом ряду группы медсестер.

— Это и есть сестра Уилсон, — сказал он.

— Вы ошибаетесь, — ответила я. — Это сестра Пиннок. Я могу утверждать это наверняка. Я работаю вместе с ней. Она моя непосредственная начальница в женском хирургическом отделении.

Выражение его лица изменилось. Оно стало задумчивым, а затем в нем появилась горечь.

— Вообще-то сестра Пиннок сейчас больна, — продолжала я. — Вы все равно не сможете ее увидеть.

— Правда?

Его лицо помрачнело.

— Ну, тогда мне нет смысла тратить здесь время — как свое, так и ваше. Так получилось, что я должен пробыть тут до конца недели…

Он замолчал и коротко улыбнулся мне.

— Спасибо, сестра. Простите, что побеспокоил вас.

Он пошел прочь, оставив мне богатую пищу для размышлений во время моей прогулки.

Тот факт, что Пиннок и Уилсон были одним и тем же лицом, доказывал, что она ведет какую-то двойную игру.

Это, конечно, было не мое дело, но я всегда была на редкость любопытной, а Пиннок вызывала мой особый интерес.

Я решила рассказать ей о симпатичном незнакомце и, вернувшись, постучала в ее дверь.

Она читала, лежа на кровати, и выглядела вполне нормально. Однако, когда я вошла, она сразу изобразила страдальческий вид.

— Да, что случилось, Kapp?

Я сначала решила задобрить ее, передав ей послание Дэвида Коллендера, от которого она заметно приободрилась. Но затем взорвала приготовленную бомбу.

— Какой-то мужчина спрашивал тебя у ворот, — сказала я. — Он хотел видеть сестру Уилсон, но показал мне твою

фотографию.

Она побледнела:

— Фотографию? Это невозможно.

— Это была вырезка из газеты, — настаивала я. — Из «Райминстер кроникл». На ней была группа наших медсестер. А мужчина был высокий, загорелый и довольно симпатичный.

Она закусила губу:

— Он ошибся. И потом, ты же сама знаешь, как обманчивы газетные снимки.

— Он спросил сестру Уилсон. Помнишь то письмо утром? Ты сказала, что знаешь ее.

— Я ничего подобного не говорила.

— Нет, говорила! И более того, это слышали все.

— Ну, хорошо, я так сказала! — Она повысила голос. — Но что я могу поделать, если ее знакомые приезжают сюда?

— Но ему нужна была ты. Именно поэтому он показал мне газетную вырезку.

— И ты, конечно, посчитала своим долгом вмешаться, да? Ты смутьянка, Kapp, и я, кажется, знаю, почему ты пристаешь именно ко мне. Ты меня ненавидишь, тебе так и хочется разнюхать какой-нибудь скандал, в котором я была бы замешана…

— Это неправда, — задохнулась я от возмущения.

— Нет, правда. Явилась сюда совать нос в чужие дела… И все из-за того, что Дэйв Коллендер на тебя не смотрит.

— Доктор Коллендер здесь абсолютно ни при чем, — сказала я дрогнувшим голосом.

— Разве? Да посмотри на свое лицо! На нем же все написано! А теперь убирайся отсюда и больше не возвращайся!

Теперь она кричала в полный голос.

— Ты лучше успокойся, — ответила я. — А то снова заболеешь.

— Я успокоюсь только после того, как ты отсюда уйдешь, и ни минутой раньше!

Вдруг раздался властный стук в дверь.

Мы услышали голос сестры-смотрительницы. В следующий момент она стремительно вошла к нам со сверкающими от гнева глазами.

— Что происходит? Я думала, что вы будете вести себя тихо, сестра Пиннок. Может, это сестра Kapp вас расстраивает?

— Я просила ее уйти, — пожаловалась Пиннок.

— Ах вот как, сестра Kapp!

Гнев сестры-смотрительницы обратился на меня.

— Я услышала ваш голос с другого конца коридора! Странно, что у некоторых молодых медсестер вовсе отсутствует чувство такта. Тревожить свою подругу, когда она больна…

Ее голос сопровождал меня до моей комнаты, и я едва удержалась, чтобы не хлопнуть дверью. Тоже мне, больная подруга!

Оставшись одна, я почувствовала, как сильно бьется сердце. Значит, Пиннок догадалась о моей тайне. Неужели она так явно написана у меня на лице? Может быть, она вообще стала общеизвестным фактом?

Нет, не может этого быть. Тогда бы Дашфорд мне сказала. Возможно, Пиннок догадалась только потому, что тоже была неравнодушна к доктору Коллендеру.

Она, наверное, наговорила ему, что я схожу по нему с ума. От одной этой мысли мне стало плохо.