Медуза
Шрифт:
– Ну, что я могу вам сказать? У синьоры Николаи на прошлой неделе снова был сердечный приступ средней тяжести, но ей уже лучше, и, вероятно, она скоро сможет выходить на улицу. У Пасуино и Индовины все как обычно, а семейство Гамбетта продолжает спорить, кто что получит по завещанию их дядюшки. Но уверяю вас, доктор, какая-нибудь квартира в этом доме рано или поздно освободится.
– Только, наверное, не при моей жизни.
– Эхе-хе!
Они спустились по ступенькам и вдоль узкого коридора дошли до похожего на пещеру помещения, забитого какими-то конструкциями. Они смутно вырисовывались в мутной сыворотке света,
На полпути погас свет. Невыносимое воспоминание о воплях, мольбах и проклятиях резануло Габриэле. «Случись это с тобой, ты бы тоже так кричал», – подумал он тогда. Это было самое чудовищное: то, как они низвели Леонардо – «юного священника», как в шутку окрестил его Несторе из-за явно недостаточного интереса к женщинам, – до самого низменного, животного состояния. Человека можно уничтожить еще до его физической смерти, и он, Габриэле, был сообщником такого уничтожения, равно как и прямого убийства. От ужаса этих воспоминаний не было никакого спасения – только забвение. Но и забвение больше не было ему дано, поскольку остальные участники, видимо, ничего не забыли.
– Доктор?
Многократное эхо придало голосу Фульвио властность, но единственным ответом ему было свистящее дыхание, напомнившее привратнику звук мехов, которые использовали для продува печи, когда он работал подмастерьем в литейном цехе. Он пошарил в кармане, извлек зажигалку и щелкнул ею.
– Доктор?
Усилием воли Габриэле взял себя в руки. Вопли стихли, омерзительные подробности померкли в памяти, голые скальные стены вновь оделись кирпичной кладкой.
– Все в порядке, – ответил он.
– Лестница здесь. Следуйте за мной.
Они вскарабкались по ступенькам и очутились в коротком коридоре. Повозившись с зажигалкой и ключами, Фульвио отпер дверь в тупике и тут же рухнул.
– Порка мадонна [5] !
Зажигалка выпала у него из руки, и пространство за дверью погрузилось во тьму, но Габриэле уверенно двинулся вперед, на ходу доставая свои ключи. Теперь он знал, где находится. Переступив через лежавшего привратника и споткнувшись о ведро с торчавшей из него шваброй, он отпер и распахнул внутреннюю дверь. Скудного света, который проникал снаружи сквозь стальную решетку, защищавшую магазинные окна, хватало лишь на то, чтобы приблизительно осмотреться. Уже вставший на ноги Фульвио шарил по стене в поисках выключателя. Габриэле перехватил его руку.
5
Итальянское ругательство.
– Нет!
Привратник воззрился на него в изумлении, которое на сей раз не имело ничего общего с отсутствием бровей.
– Не зажигать света? – выдохнул он.
Габриэле покачал головой.
– Но почему? Что вообще все это значит? – Ушибленный и униженный падением, Фульвио говорил теперь очень сердито. – Значит, у вас были ключи! Тогда к чему этот спектакль?
Габриэле вышел на середину комнаты и оглядел плотно сомкнутые книжные корешки. Их разнообразные, но одинаково роскошные цвета словно бы наполняли воздух благородной органной музыкой.
Привратник дернул Габриэле за рукав.
– Я требую объяснений, доктор!
Габриэле прижал палец к губам.
– Все в свое время, Фульвио.
Теперь он чувствовал себя спокойно, уверенно и безопасно. Габриэле знал расположение всех книг наизусть, мог с того места, где он стоял, безошибочно определить название, автора, издательство и дату выхода любой книги. Если бы он только мог остаться здесь, завладеть чудесной квартиркой наверху, куда время от времени удалялся бы, чтобы вздремнуть, принять душ и переодеться, но при этом имел бы возможность в любое время дня и ночи спуститься в магазин, к своим книгам!
Габриэле подошел к сейфу, находившемуся позади стола, за которым он обычно сидел во время проводившихся в магазине мероприятий. Неуклюже шаркая ногами, привратник приблизился, бормоча что-то себе под нос. Габриэле набрал кодовый номер, открыл тяжелую дверцу и, стоя спиной к Фульвио, поспешно сунул в карман пачку банкнот.
– Так не делают, – все тем же обиженным тоном сказал привратник. – При всем моем к вам уважении, доктор, я хочу получить объяснение.
Габриэле снова запер сейф, склонился над столом и быстро написал что-то на фирменном бланке. Потом, в последний раз окинув взглядом магазин, выпрямился, подошел к Фульвио, извлек из кармана две банкноты и вручил привратнику.
– Вот тебе объяснение, – сказал он. – Вероятно, я буду отсутствовать некоторое время. Когда вернусь, заплачу столько же за каждую неделю своего отсутствия. Взамен я хочу, чтобы ты не спускал глаз с моего магазина, а особенно – с любого, кто станет мной интересоваться. Записывай даты всех визитов, а также приметы визитеров и их имена, если они соизволят назваться, но самое главное – записывай все, что они будут говорить. И последнее: повесь, пожалуйста, вот это на окно снаружи, как только я уйду.
Он протянул привратнику бланк, на котором только что писал. Под логотипом магазина и фамилией владельца печатными буквами значилось: «Закрыто по причине траура». На сей раз Фульвио посмотрел на него с пониманием, сочувствием и уважением.
– Так у вас траур, доктор? Кто-то из родственников?
Габриэле едва заметно улыбнулся.
– Да, – согласился он. – Да, наверное, можно и так сказать.
II
– Полагаю, ты уже слышала об этом ужасном событии?
Рикардо стоял в дверях кухни со стопкой тарелок в руках, как всегда застенчиво озираясь по сторонам.
– О каком событии? – спросила Клаудиа, забирая у него тарелки.
Он ответил не сразу. Сначала повернулся и закрыл дверь, отделявшую кухню от гостиной. Это было нечто новое. На какой-то миг она даже подумала…
Впрочем, глупости. Это был всего-навсего Рико, к тому же те времена давно миновали. Она поставила тарелки на стол и посмотрела на него не без суровости. Дружеские встречи с четой Дзуккотти были устоявшейся успокоительной традицией, ни разу ничем не нарушенной. Карточные расклады – единственное, чему было дозволено меняться, но даже тогда они с Данил о в конце концов выигрывали.