Медведь и Дракон

Клэнси Том

Итак, как это случилось? И что, конкретно, произошло?

И когда рассказать об этом Клиффу Ратледжу? Какое воздействие может оказать это происшествие на торговые переговоры? Карл Хитч пришёл к выводу, что у него будет непростой вечер.

* * *

– Китайская Народная Республика не согласится с подобным диктатом, – закончил своё выступление министр иностранных дел Шен Танг.

– Господин министр, – ответил Ратледж, – в намерения Соединённых Штатов не входит желание диктовать кому-то. Вы формируете свою национальную политику таким образом, чтобы она отвечала интересам вашей нации. Мы понимаем и уважаем это. С другой стороны, мы требуем, чтобы вы понимали и уважали наше право

формировать национальную политику Соединённых Штатов Америки таким образом, чтобы она отвечала интересам американской нации. В данном случае это означает, что нам придётся прибегнуть к положениям Акта о реформе торговли. – «Заявление Ратледжа означало, что американский представитель поднял над головами китайцев огромный острый меч, и все присутствующие в зале знают это», – подумал Марк Гант. Акт о реформе торговли позволял президенту Соединённых Штатов Америки ввести в действие правило, с зеркальной точностью применяемое против торговых законов какой-либо страны. Это было международным доказательством поговорки о том, что правый ботинок будет обязательно жать, если его надеть на левую ногу. В данном случае всё, что делал Китай, чтобы не допустить американские товары на китайский рынок, будет просто применяться для того, чтобы сделать то же самое с китайскими товарами. Таким образом, торговый дефицит Америки, выражаемый в сумме семидесяти миллиардов долларов в год, станет аналогичным торговым дефицитом Китая в той же сумме, причём в конвертируемой валюте. Деньги, которые рассчитывала получить КНР от продажи своих товаров на американском рынке, для того чтобы использовать их для закупки товаров где-то ещё, перестанут поступать в китайскую казну. Торговля превратится в обмен – один мой товар в обмен на один твой. Такой была теория, которая, каким-то образом, никогда не превращалась в реальность.

– Если Америка введёт эмбарго на китайские товары, Китай сделает то же самое по отношению к Америке, – резко ответил министр иностранных дел Китая.

– Это не послужит интересам вашей страны, равно как и нашей, – отозвался Ратледж.

А вот кому это нанесёт более значительный ущерб? – подумал он, но промолчал. Китайцы знали это и так, говорить не требовалось.

– А как относительно статуса наибольшего благоприятствования для нашей страны и вступления Китая во Всемирную торговую организацию? – потребовал ответа министр иностранных дел.

– Господин министр, Америка не может благосклонно относиться к любому из этих вопросов, до тех пор пока ваша страна надеется получить открытые экспортные рынки для себя и одновременно закрывает свои импортные рынки для нас. Торговля, сэр, означает равноправный обмен ваших товаров на наши, – снова напомнил Ратледж – примерно в двенадцатый раз после ланча. Может быть, на этот раз китаец поймёт наконец. Но это было несправедливо. Он уже давно понял все, просто не желал признавать факт. Это была всего лишь внутренняя китайская политика, выраженная на международной арене.

– Вы снова диктуете Китайской Народной Республике! – ответил Шен с гневом, настоящим или притворным, словно Ратледж занял его место на парковочной площадке.

– Нет, господин министр, мы не делаем этого. Это вы, сэр, пытаетесь диктовать Соединённым Штатам Америки. Вы настаиваете на том, чтобы мы приняли ваши условия в области торговли. В этом, сэр, вы ошибаетесь. Мы не видим необходимости покупать ваши товары в ничуть не большей степени, чем вы хотите покупать наши. – Просто вам нужна наша твёрдая валюта чертовски больше, чем нам ваши игрушки, чтобы их жевали наши проклятые собаки!

– Мы можем покупать авиалайнеры у корпорации, выпускающей аэробусы, с такой же лёгкостью, как ваши «Боинги».

Ситуация действительно становилась утомительной. Ратледжу хотелось ответить: но

без наших долларов как вы собираетесь расплачиваться за них? Но «Аэробус» предоставлял отличные кредитные условия для своих покупателей. Это был ещё один способ, с помощью которого европейское предприятие, получающее субсидии от правительства, вело «справедливую» игру на международном рынке, конкурируя с частной американской корпорацией. Вместо этого он ответил:

– Да, господин министр, вы можете сделать это, а мы можем закупать товары в Тайване, Корее, Таиланде или в Сингапуре с такой же лёгкостью, как и у вас. – А вот они будут точно покупать авиалайнеры у «Боинга»! – Но это не послужит интересам ни вашей страны, ни нашей, – рассудительно закончил он.

– Мы – суверенная страна и суверенный народ, – огрызнулся Шен, продолжая линию, которой он придерживался раньше, и Ратледж пришёл к выводу, что риторика всё-таки берет верх в этом многословии. Такая стратегия приносила успех много раз в прошлом, но теперь у Ратледжа была инструкция не обращать внимания на все дипломатические спектакли, а китайцы просто ещё не поняли этого. Может быть, понадобится ещё несколько дней, решил он.

– Мы тоже, господин министр, – ответил Ратледж после того, как Шен закончил. Затем он намеренно посмотрел на часы, и тут Шен понял намёк.

– Предлагаю перенести нашу следующую встречу на завтра, – сказал министр иностранных дел КНР.

– Отлично. Надеюсь снова увидеть вас утром, господин министр, – ответил Ратледж, вставая и протягивая руку министру. Остальные делегаты сделали то же самое, хотя у Марка Ганта не оказалось сегодня коллеги на противоположной стороне стола и он не смог проявить свою вежливость.

Американская делегация спустилась вниз, к ожидавшим их автомобилям.

– Да, это была оживлённая дискуссия, – заметил Гант, как только они вышли наружу.

На лице Ратледжа появилась довольная улыбка.

– Верно, это внесло некоторое разнообразие, не правда ли? – Пауза. – Мне кажется, что они пытаются понять, насколько далеко им удастся продвинуться с помощью пустых угроз. Вообще-то Шен более или менее спокойный парень. Большей частью предпочитает, чтобы все шло тихо и мирно.

– Значит, он тоже получил инструкции? – поинтересовался Гант.

– Конечно, но он отчитывается перед их Политбюро, тогда как мы докладываем Скотту Адлеру, а он передаёт президенту Райану. Знаешь, когда я ехал сюда, мне не нравились полученные инструкции, но теперь я вижу, как всё превращается в нечто вроде развлечения. Не слишком часто случается, что нам поручают отвечать весьма резко. Мы говорим от имени Соединённых Штатов и потому должны вести себя дружелюбно и спокойно, стараясь найти компромисс. Вот к чему я привык. Но здесь – здесь я испытываю удовлетворение. – Это не означало, что он одобряет политику президента Райана, разумеется, но переход к покеру от канасты представляет собой интересную перемену. Скотту Адлеру нравится покер. Может быть, это и является объяснением, почему у него такие хорошие отношения с этим яху [55] в Белом доме.

55

Яху (yahoo, англ.) – глупый, тупой человек.

Поездка до посольства заняла всего несколько минут. Американцы, входящие в состав делегации, главным образом молчали, наслаждаясь несколькими минутами тишины. Часы дипломатических переговоров, когда приходилось следить за точным значением каждого слова, походили на чтение контракта юристом, слово за проклятым словом, следя за их нюансами и значением, вроде поиска алмаза в выгребной яме. Теперь они молча сидели в автомобилях, закрыв глаза, или смотрели на проносящийся мимо унылый пейзаж, лишь изредка зевая. Наконец автомобили въехали в ворота посольства.