Медведь и Дракон
Шрифт:
– За что? За то, что он позволил себе вмешиваться в исполнение наших законов? Посол не имеет на это права. Это нарушает дипломатический протокол, разве не правда? Фанг, ты проявляешь излишнюю заботу об иностранных дьяволах, – закончил Чанг, используя исторический термин, обозначающий меньших людей из меньших стран.
– Если мы хотим торговать с ними и хотим, чтобы они платили нам за наши товары, чтобы получить их твёрдую валюту, то с ними нужно обращаться как с гостями в нашем доме.
– Гость в твоём доме не плюёт на пол, Фанг.
– Что, если американцы не захотят спокойно реагировать на этот инцидент?
– Тогда Шен скажет им, чтобы они не вмешивались в наши дела, – ответил Чанг с твёрдостью человека, который уже давно принял решение.
– Когда состоится заседание Политбюро?
– Для обсуждения
– Если ты так считаешь, – ответил Фанг с покорным кивком. Чанг занимал более высокое положение в Политбюро. Он оказывал влияние на министров иностранных дел и обороны, и к его мнению прислушивался Ху Кун Пяо. У Фанга была своя сфера влияния – главным образом во внутренних делах, – но его сфера влияния была меньше, чем у Чанга, и ему приходилось пользоваться своим влиянием очень осторожно, только в тех делах, где оно могло принести ему пользу. «Это не тот случай», – подумал он. Попрощавшись, Фанг вернулся в свой офис и позвал Минг, чтобы она транскрибировала его записи. Затем, позднее, подумал он, нужно пригласить Чаи к себе в кабинет. Она так умело помогала ему забыть о стрессе прошедшего дня.
Направляясь в ванную для обычного утреннего ритуала, Джек сказал себе, что сегодня утром чувствует себя гораздо лучше, чем обычно. «Наверно, потому, что лёг спать достаточно рано», – подумал он. У него никогда раньше не было свободного дня, по крайней мере, не в том смысле, как это понимает большинство людей. Ещё ни разу он не просыпался так поздно – 8.25 был его рекорд, уходивший далеко в прошлое до того ужасного зимнего дня, когда началось все это. Теперь ему приходилось каждый день соблюдать одну и ту же рутину, включая наводящий страх брифинг по национальной безопасности, который внушал ему, что есть люди, которые действительно верят, что мир не может обойтись без него. Привычный взгляд в зеркало. Нужно постричься, увидел Джек, но для этого сюда приходил парикмахер, что не было вообще-то так уж плохо, за исключением того, что теряется чувство товарищества, которое возникает, когда ты сидишь в зале, предназначенном для мужчин, и обсуждаешь мужские проблемы. Положение самого могущественного человека в мире изолировало его от такого большого количества вещей, которые казались ему важными. Питание было хорошим, и крепкие напитки отличного качества, а если тебе не нравились простыни, их меняли со скоростью света. По первому твоему слову люди кидались выполнять отданные распоряжения. У короля или императора никогда не было такой власти… но Джек Райан и не стремился стать коронованным монархом. Идея наследственной королевской власти давно умерла во всем мире, за исключением немногих отдалённых мест, но Райан не жил ни в одном из них. Однако вся процедура пребывания в Белом доме была, казалось, направлена на то, чтобы он чувствовал себя королём. Это беспокоило его. Обслуживающий персонал так стремился услужить ему, решительно, но улыбаясь, – полный желания сделать его жизнь как можно комфортнее. Больше всего Райана беспокоило воздействие, которое это могло оказать на его детей. Если они начнут думать, что они и на самом деле являются принцами и принцессами, рано или поздно их жизнь стремительно покатится по наклонной плоскости. «Но об этой проблеме придётся заботиться самому, – думал Джек, бреясь перед зеркалом. – Мне и Кэти. Больше никто не станет воспитывать наших детей. Ответственность за это ложится на нас. Вот только все традиции Белого дома постоянно становятся на моем пути».
Хуже всего, однако, было то, что ему все время приходилось быть одетым. Если не считать спальни и ванной комнаты, президент должен быть одет соответствующим образом – иначе что подумают о нем окружающие? Таким образом, Райан не мог выйти в коридор без брюк и по крайней мере без какой-то рубашки. Нормальный человек мог расхаживать дома босиком и в шортах, но если шофёр грузовика обладал полной свободой у себя в доме, президент Соединённых Штатов не обладал такой свободой у себя.
Затем ему пришлось посмотреть в зеркало и лукаво улыбнуться.
Если исключить обязательное одевание, остальное было не так уж плохо. Приготовленный завтрак всегда оказывался вкусным, хотя напрасно расходовалось по крайней мере в пять раз больше пищи, чем требовалось на самом деле. Его холестерин все ещё оставался на нормальном уровне, так что Райан позволял себе есть яйца два или три раза в неделю, несмотря на неудовольствие жены. Дети выбирали главным образом овсянку или булочки, которые поступали ещё тёплыми из кухни на нижнем этаже и были самыми разнообразными по вкусу и неизменно полезными для организма.
«Ранняя птичка» представляла собой набор вырезок из разных газет, подобранных для высокопоставленных правительственных чиновников, но для чтения за завтраком «Фехтовальщик» предпочитал настоящую газету, включая смешные рисунки. Подобно многим, Райан жалел об уходе на пенсию Гэри Ларсона и сопутствующей этому утрате «Дальней стороны» в газете, но он понимал, какое напряжение приходилось выдерживать, если каждый день нужно придумывать все новые и новые карикатуры. В газете была также спортивная страница, чего никогда не бывало в «Ранней птичке». Наконец, шла передача CNN, которая начиналась за завтраком в комнате Белого дома ровно в семь.
Услышав предупреждение, что детям не следует смотреть эту передачу, Райан поднял голову. Его дети, как и любые дети, сейчас же прекратили все остальные занятия и уставились на экран телевизора.
– У-у, вот это да! – заметила Салли Райан, когда какого-то китайца застрелили выстрелом прямо в лоб.
– Раны, нанесённые в голову, имеют такой эффект, – сказала ей мать, морщась от увиденного. Кэти занималась хирургией, но не такой кровавой. – Джек, что происходит?
– Ты знаешь ровно столько же, сколько знаю я, – ответил Первой леди президент.
Затем изображение изменилось, и на экране появился католический кардинал. Джек услышал фразу «папский нунций» со звуковой дорожки и наклонился вперёд, чтобы сделать звук погромче.
– Чак? – сказал Райан, обращаясь к ближайшему агенту Секретной службы. – Соедини меня, пожалуйста, с Беном Гудли по телефону.
– Слушаюсь, господин президент. – Через тридцать секунд Райану передали портативный телефон. – Бен, что это за чертовщина передаётся из Пекина?
В Джексоне, штат Миссисипи, преподобный Джерри Паттерсон привык вставать рано утром, готовясь к утренней пробежке по окрестностям. Он включил телевизор в спальне, пока жена готовила ему чашку какао (Паттерсон относился к кофе так же отрицательно, как и к алкоголю). Он повернул голову, услышав слова «преподобный Ю», затем его кожа похолодела, когда он услышал «баптистский пастор в Пекине…». Он вернулся в спальню как раз вовремя, чтобы увидеть лицо китайца, опрокинувшегося на спину, и кровь, брызнувшую из его затылка, словно из садового шланга. По изображению на экране он не смог опознать лицо убитого.
– Боже мой… Скип… Боже, нет… – прошептал священник. Его утро было внезапно и полностью сорвано. Священники имеют дело со смертью практически каждый день, участвуют в похоронах своих прихожан, утешают родственников, возносят молитвы богу о нуждах тех и других. Но это было ничуть не легче для Джерри Паттерсона, чем для всех остальных в этот день, потому что все произошло безо всякого предупреждения, без «длительной болезни», чтобы подготовить разум к такой возможности, отсутствовал даже фактор возраста, способный уменьшить неожиданность случившегося. Скипу было – сколько? Пятьдесят пять? Не больше этого. Все ещё молодой человек, подумал Паттерсон, молодой и энергичный, способный продолжать проповедовать Евангелие Иисуса Христа своей пастве. Мёртвый? Убит? Кем? Убитый этим коммунистическим правительством? Человек бога, умерщвлённый безбожными язычниками?