Медвежатник
Шрифт:
— Никакого другого пути, — сказала она. — Это должно быть сделано. — Она отпила еще немного оранжада.
Он посмотрел на нее. Он ничего не сказал.
— Ты думаешь о Глэдден, — сказала она.
Он отвел глаза. И ничего не сказал.
— Сделай для меня одну вещь. Перестань думать о Глэдден.
Это было трудно, но он хотел выполнить просьбу Деллы. Он работал с самим собой, словно подпирал плечом тяжелую стену. Он чувствовал чудовищное сопротивление, но вдруг, странно и неожиданно, все это растворилось и ушло. Но осталось еще кое-что, и он сказал:
— Есть кое-что
— Хорошо, мы разберемся и с этим. Что такое?
— Может быть, ты уже видела сегодняшние газеты. Может быть, нет. — Он позволил вырваться вздоху. — Прошлой ночью у нас были серьезные неприятности на Блэк-Хорз-Пайк.
Он рассказал ей о трех полицейских, которые умерли от пуль на шоссе, и о том, как умер Доомер, и о том, что приключилось с Бэйлоком, о страхе и тревоге, о том, какой Бэйлок нервный. Он сказал:
— Я не могу просто так бросить Бэйлока.
— А что ты можешь для него сделать?
— Ему нужна страховка. Ему нужны инструкции. Я не могу бросить его на произвол судьбы. Я должен вернуться к себе в комнату и поговорить с ним.
— Он начнет с тобой спорить.
— Я знаю, что ему ответить.
— Он выйдет из себя. Может быть, ты нарвешься на неприятности.
— Не будет никаких неприятностей.
— Он подумает, что ты пытаешься обвести его вокруг пальца.
— У него не будет оснований так думать, — сказал Харбин. — Я позволю ему забрать себе все изумруды. И после этого попрощаюсь с ним. Потом я вернусь сюда. К тебе. Мы сядем в твою машину и отправимся в дорогу. Мы приедем в то местечко на холме, и мы будем там вместе. Теперь я точно знаю, что только так и должно быть. Ничто не сможет встать между мной и тобой. Ничто. Между мной и тобой есть нечто такое, от чего ни одному из нас не убежать. Когда я бросил тебя в лесу той ночью, ты была с кем-то еще, и я был с кем-то еще. Но с той ночи прошло много времени.
Он бросил серебряную монетку на стойку и поднялся. Он улыбнулся ей и увидел, как она улыбается в ответ, и ему не хотелось уходить, несмотря на то что в уме он твердо решил сейчас же вернуться. Затем Делла кивнула на дверь, ее глаза сказали ему: иди и возвращайся.
Он покинул ресторан, пересек Атлантик-авеню и быстро двинулся в сторону Теннесси-авеню. Он вышел на Теннесси-авеню и зашагал все быстрее. Входя в отель, он чувствовал себя легко и уверенно.
В отеле было жарко, и темно, и тесно, и душно от запаха людей, которые жили в этих комнатах. Харбин подошел к двери своего номера и открыл ее.
Первое, что он увидел, — два широко открытых чемодана с вываленным наружу содержимым. Третий чемодан, тот, в котором находились изумруды, был закрыт.
Второе, что он заметил, — Бэйлок. Он лежал на полу, подогнув колени. Глаза Бэйлока были широко открыты, они почти вылезали из орбит, и зрачки Бэйлока как будто смотрели на его лоб. Кровь из раскроенного черепа струилась широким потоком, который становился еще шире, достигая плеча, а потом превращался в блестящую красную ленту, протянувшуюся к локтю.
Бэйлок был еще жив, и, пока Харбин стоял и смотрел на него, он пытался открыть рот, чтобы что-то сказать. Это было все, что мог сделать Бэйлок. Едва приоткрыв рот, он уронил
Глава 15
Харбин позволил своей голове медленно повернуться и посмотреть на нераскрытый чемодан. Чемодан сказал ему все, что Харбин хотел знать. Ему нужно было принять какое-то решение, но он понимал, что оно все равно запоздает. Добежать до двери не было времени, а выпрыгивать в окно — просто глупо. Чуть-чуть приоткрытая дверь кладовки теперь растворилась вовсю, и оттуда вышел Чарли Хэкет с револьвером в руках. Рукоятка оружия, которой Хэкет раскроил Бэйлоку голову, была красной от крови.
— Ради Христа, — сказал Харбин, — не пускай в ход эту вещицу, не теряй головы. Что бы ты ни делал, не теряй головы.
— Заткнись! На кровать, лицом вниз.
Харбин лег на кровать и уткнулся в подушку. Он полагал, что сейчас примет удар, как принял его Бэйлок. Его губы двигались, касаясь подушки.
— Это тебе ничего не даст.
— Кончай базарить, — сказал Хэкет, — разве что тебе есть что продать.
Харбин заставил себя сосредоточиться на закрытом чемодане, на чемодане, который Хэкет уже собирался было открыть, когда в коридоре послышались шаги, заставившие Хэкета скользнуть обратно в кладовку. Харбин думал о том, что делает сейчас Хэкет. Он спрашивал себя, осматривает ли Хэкет тот чемодан.
— Где изумруды?
В голосе Хэкета неожиданно послышались истерические нотки, и Харбин слегка воспрянул духом.
— Поговорим как деловые люди, — сказал он.
— Ты не в том положении, чтобы говорить как деловой человек.
— Ты хочешь получить изумруды?
— Прямо сейчас.
— В таком положении я не могу этого исполнить, — сказал Харбин. — Я не могу создать для тебя изумруды прямо из воздуха. Все, что я могу, — это привести тебя туда, где ты найдешь их.
Наступила тишина. Затем Хэкет приказал ему повернуться. Харбин повернулся, начал было садиться, и тут Хэкет сказал:
— Что мне в тебе не нравится, так это то, что ты слишком напуган.
— Точно. — Харбин указал на оружие. — Только будь благоразумен, Чарли. Это все, о чем я прошу. Будь благоразумен.
— Ну хорошо, я буду благоразумным. И задам тебе благоразумный вопрос. Где изумруды?
— Если я скажу тебе, ты меня в любом случае укокошишь. Но даже тогда у тебя не будет гарантий, что я сказал правду.
— Не будем ходить вокруг да около. Что ты предлагаешь?
— Никаких предложений, Чарли. Просто постарайся собрать все воедино и взглянуть на полную картину. Вот ты, вот я, вот изумруды. И...
— И это все.
— Это не все. — Харбин говорил медленно, со значением. Он видел признаки истерики в глазах Чарли Хэкета и чуть подрагивающие губы. Он знал, что должен использовать эту истерику, но он не мог использовать ее слишком долго, потому что именно истерия довела Хэкета до убийства. Истерическое нетерпение привело Хэкета в эту комнату, вызвало вспышку ярости и заставило руку Хэкета опустить рукоять револьвера на череп Бэйлока. Харбин понимал, что имеет дело с неуравновешенным типом и в любой момент пушка может выстрелить. Хэкет спросил: