Медвежатник
Шрифт:
Он зло смял газету и швырнул ее в урну. Затем поднялся и решительно направился в аптеку, где, он знал, стоял телефон, которым за гривенник можно было воспользоваться. Услышав в трубке начальственный баритон, произнес:
— Это Григорий Васильевич?
— Кто вы? И что вам, собственно, угодно? — раздались в ответ слегка раздраженные нотки.
— Я тот самый человек, которого вы ищете.
— Не могу понять, о чем идет речь. Я человек занятой и не люблю, когда со мной объясняются загадками.
— Минуточку терпения, — сдержанно произнес Савелий. — Сейчас вы все поймете. Я прочитал в газете о том, что вчера вечером на Хитровом
— Ну и что?
Аристов терял терпение.
— Я вот почему вас беспокою. В газетах ни строчки не сказано, на какую сумму были ограблены банки. А сумма, хочу вам сказать, весьма впечатляющая, в пределах полутора миллионов рублей. Одно колье из бриллиантов, что хранилось на Московской бирже, оценивается специалистами около ста тысяч рублей. Но точная цена неизвестна, скорее всего, оно втрое дороже, потому что на застежке обнаружено клеймо итальянского мастера Бартамео. А его изделия, если вам неизвестно, украшают лучшие музеи мира. Затем в Тверском ломбарде хранится весьма любопытная вещичка, кажется, она называется «Спящая Венера». Небольшая статуэтка, всего лишь сорок сантиметров в длину. Богиня имеет необычайно выразительные формы и очень красива. Но даже не это самое главное, а то, что ее вытесал из цельного куска гранита великий Микеланджело. В своем распоряжении я имею весьма полный перечень похищенных вещей. Мне продолжить?
На минуту в трубке воцарилась напряженная пауза, после чего Аристов отвечал натянутым голосом:
— Откуда вам известно?
— Я же вам отвечаю, что я и есть тот самый человек, которого вы ищете.
В этот раз пауза была не столь затяжная, прозвучавший голос показался несравненно бодрее:
— Что вы предлагаете?
Савелий хмыкнул:
— Вижу, что разговариваю с разумным человеком. Хотя бы даже потому, что тотчас не предложили мне сдаваться с повинной куда-нибудь в Бутырскую тюрьму. И поэтому я сразу перехожу к делу. В вашей власти находится человек, которого бы я хотел видеть на свободе.
— Понимаю, вы говорите о Парамоне Мироновиче?
— Совершенно верно.
— Боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Мы должны его проверить на причастность к другим преступлениям. Без его участия не обошлось ни одно крупное ограбление в Москве. Если эта информация соответствует действительности, то вашего друга ожидают весьма большие неприятности.
— Например?
— Скажем, пребывание на каторге лет двадцать. Для него это наказание пожизненно. Жаль. А так, глядишь, протянул бы на свободе еще лет десять. И не приведи господь угодить, скажем, на тобольскую или сахалинскую каторгу. За провинности там наказывают очень сурово. Разложат арестанта на лавочке, протянут несколько раз хлыстом, а он после этого и не встанет. А бывают такие мастера, что способны одним ударом хлыста хребет ломать. Так что Парамону Мироновичу отпущено куда меньше срока, чем нам представляется. Конечно, я не настаиваю на явке с повинной, но если вам дорог Парамон Миронович, то вы, я думаю, задумаетесь крепко.
— За его свободу я могу дать денег, — проговорил Савелий внушительно, — большие деньги. Я тут немножечко справлялся о вас. Люди говорят, что вы страстный игрок и случается, что проигрываете.
— Такое бывает у многих. — В голосе Аристова прозвучало едва заметное раздражение. Генерал не любил чувствовать себя неудачником.
— Полученных от меня денег вам хватит до
Генерал вновь надолго замолчал. Похоже, что он просчитывал в уме возможную цифру.
— Нет, — наконец прозвучал ответ, — на свете существуют такие вещи, которые не подлежат торгу. Мне нужны вы! Как бы мне вам объяснить… вы меня интересуете с профессиональной точки зрения. Не буду скрывать, вы пополнили бы мою коллекцию правонарушителей. Что вы на это скажете?
— Наш разговор начинает принимать очень опасный поворот, — сдержанно заметил Родионов. — Но хочу вам заметить, если вы не освободите Парамона в течение ближайших трех дней, то я взломаю Национальный российский банк!
— Шутить изволите? — хмыкнул Аристов. — А может, вам лучше сразу сдаться в руки полиции?
— Это мой ультиматум! — Савелий положил трубку.
Место конопатого разносчика занял пацан лет шестнадцати. Он сжимал в руках целую охапку свежих номеров «Русских ведомостей» и гортанно выкрикивал заголовки статей. Держался он достойно, даже деньги принимал с какой-то напускной важностью, и если бы не малый возраст, то он вполне сошел бы за корифея прессы.
«Свято место пусто не бывает», — с улыбкой подумал Савелий и направился к себе на квартиру.
Некоторое время Аристов сжимал в руках телефонную трубку, как будто продолжал надеяться, что короткие гудки умолкнут и образовавшуюся паузу заполнит голос неизвестного. Но ничего подобного не происходило. Генерал в раздражении бросил трубку на рычаг.
На душе было тревожно. Аристов размашистым шагом прошелся по кабинету. Для него генеральский кабинет был маловат. Григорий Васильевич чувствовал себя точно лев в тесном вольере. Наконец он решился, взял трубку и набрал номер:
— Национальный банк? Это генерал Аристов… Да, он самый. Как у вас с охраной? Да… хорошо. Значит, у вас все в порядке? А то, знаете ли, с последними событиями это весьма актуально, только за прошедший день… Да, вот именно, тройное ограбление, и поэтому я прошу усилить охрану. Да. Банк следует охранять день и ночь. У меня имеются данные, что ограбление будет совершено в ближайшую неделю. Да уж, извольте. Я даже лично к вам заеду и посмотрю все как следует. Да, ждите через час.
Григорий Васильевич бережно положил трубку на рычаг и открыл сейф. На полке, в фигурной бутылке, стоял коньяк «Курвуазье». Он налил темно-коричневую жидкость в маленький хрустальный стаканчик до самых краев и привычным жестом опрокинул сорокапятиградусное содержимое в рот.
У самого подъезда генерала ожидала пара с пристяжной. Яшка Гурьев, заметив генерала, гордо приосанился. Едва взглянув на своего кучера, Аристов понял, что тот пьян.
— Опять пьян, стервец, — буркнул недовольно Аристов, садясь в повозку. — Выслать бы тебя из Москвы. Откуда ты родом?
— Ясное дело, из Тулы! — гордо отвечал Яшка.
— Отправить бы тебя обратно в Тулу, вот и охмурял бы там крестьянок. Чего молчишь? Или хочешь сказать, что к графиням привык? Мерин ты сивый! — беззлобно произнес Григорий Васильевич.
— Помилуй господи, ваше высокоблагородие, чем же я вас таким прогневал? — не на шутку обиделся красавец, боднув ухоженной пепельной бородкой.
— Ладно, — улыбнулся Аристов, — пошутил я, а то ведь без тебя здешние вдовушки скучать будут.
— Оно и верно! — радостно отозвался Яшка. — Куда же мы едем, ваше сиятельство?