Медвежий угол
Шрифт:
Полковник Заварзин после этих слов на секунду оторопел, но нашелся весьма быстро. Он делано рассмеялся и, остановившись напротив Гурова, с жаром возразил:
– Лев Иванович, дорогой! Ей-богу, ты меня все больше удивляешь! Ты будто зуб на меня какой имеешь! А я ведь к тебе со всей душой – со всем гостеприимством… И сейчас готов повторить – мой дом, твой дом! Проси, что нужно – все сделаю, что в моих силах. А эти намеки… Извини, неужели ты и в самом деле решил, что я намеренно без транспорта тебя оставил? Или, что я не переживаю за наши недоработки? Да я, может, ночей из-за этого не сплю! А что делать –
Гуров опять посмотрел на свои сверкающие башмаки, пошевелил пальцами, в очередной раз ощутив каменную жесткость плохо выделанной кожи, и спокойно сказал:
– Говорить ты мастер, Александр Николаевич! Это я с первого раза понял. Может, ты и на деле не так плох, только пока у меня не было возможности в этом убедиться. Все у нас с тобой как-то наперекосяк получается. Вот ты говоришь, машину мне назавтра, мол, обещал… А зачем она завтра была бы нужна, скажи на милость? Мне заброшенную штольню осмотреть требовалось, а на что там теперь смотреть? Кто-то шашку динамитную внутрь бросил – все к черту засыпало!
– Как шашку? – делаясь серьезным, переспросил Заварзин. – Ты мне об этом ничего не говорил.
– Не успел. Ты же меня сразу воспитывать начал, – усмехнулся Гуров. – Так вот теперь слушай, значит… После того, как мы штольню обшарили и уже обратно шли, появился еще один человек, взорвал штольню и скрылся. Такие вот дела. Хорошо, мы раньше управились, а то, глядишь бы, на твоем участке еще два трупа было бы…
– Типун тебе на язык!.. – озабоченно сказал Заварзин и потер лоб. – Но я никак в толк не возьму… Кому понадобилось старую штольню взрывать? Зачем?!
– Ну, ты, Александр Николаевич, старый оперативник, а такие вопросы задаешь! – медленно произнес Гуров, глядя в глаза полковнику. – Это же не просто штольня была. В ней человек погиб. Ученый с европейским именем!
– Не понимаю, куда ты клонишь, – недовольно сказал Заварзин. – Это что же – надо понимать так, что Подгайского вроде убили? Чепуха!
– Ты не обижайся, Александр Николаевич, – невозмутимо проговорил Гуров. – Но чепуха – это то, что ты сейчас городишь. Я ведь не из школы милиции сюда приехал. У меня за плечами знаешь какой груз? И у меня есть все основания полагать, что Подгайский погиб насильственной смертью.
– Вот как, значит? – глуповато спросил Заварзин, не зная, куда девать руки.
– Вот так, – сказал Гуров. – А ваша контора все это прошляпила. Поэтому ты на будущее свой менторский тон оставь, Александр Николаевич, и давай серьезно работать. Я человек не злопамятный, но наплевательского отношения к делу не потерплю.
Заварзин на какое-то время сник. Он опустился на стул и, задумчиво опустив голову, принялся вертеть в руках сломанный карандаш. На скулах его появился едва заметный румянец. Он молчал, но и без слов было ясно, как сильно он был задет отповедью заезжего опера.
– Ну, вроде поговорили! – сказал он наконец, невесело усмехаясь. – Не хотелось мне так начинать отношения, да что поделаешь!.. Видно, у вас там в Москве по-другому жить привыкли. Ну да ладно, я себя виноватым не считаю и перед тобой, Лев Иваныч, кланяться все равно не намерен. У меня своя
– А насчет этого ты, Александр Николаевич, не переживай! – ответил Гуров. – Я вообще-то не дружить сюда приехал. Да и ты на одинокого и несчастного совсем не похож. Поэтому чувства побоку и давай поговорим о деле. Раз согласен помочь, то вот тебе первая вводная – нужно мне человека допросить одного. Даже не допросить, а, скорее, пока побеседовать по душам. Поэтому нужно мне каким-то образом с ним об этой встрече договориться. А без местного старожила, мне кажется, у меня ничего не выйдет.
– Это почему так? – заинтересовался Заварзин. – Что за человек?
– Цыган ваш, – ответил Гуров. – Караим прозвище. Слышал про такого?
Лицо Заварзина помрачнело. Он опустил глаза и потер ладонью мутную полировку столешницы.
– Еще бы не слышал! – сказал он с неприязнью. – Эти цыгане нам всем тут плешь проели! Пустой народ!
Гуров терпеливо ждал, что Заварзин скажет дальше. Теперь он не удивлялся настроению среди младшего милицейского состава – оно в точности соответствовало настроению начальства. Но сейчас Гуров совершенно не был расположен втолковывать прописные истины, тем более, как он подозревал, никаких абсолютных истин для полковника Заварзина не существовало.
– А зачем тебе этот конокрад? – осторожно спросил Заварзин, поднимая глаза.
– У вас тут и кони есть? – удивился Гуров.
– Ну, допустим, коней нет, но сути это не меняет, – сказал Заварзин. – У меня, знаешь, отношения с этим племенем тоже не сахар, поэтому ты, уж будь добр, объясни, что тебе от этого прохиндея понадобилось?
– Ладно, объясню, – ответил Гуров. – Этот Караим вольно или невольно имеет отношение к заброшенной штольне, вокруг которой мы все пляшем. Кстати, Караим – это все-таки прозвище или фамилия?
– Фамилия, как ни странно, – сквозь зубы сказал Заварзин и тут же спросил: – А как понимать твои слова – вольно или невольно? Что это значит? Ну, то есть, вольно – это я понимаю. Если ты веришь, что Подгайского убили, то и убийца должен иметь место. Это логично. А вот как может Караим иметь отношение к убийству невольно?
– Ну, например, его подставили, – сказал Гуров.
Заварзин скрипуче, невесело рассмеялся.
– Не могу! – сказал он. – Подставишь этого ушкуйника! Он сам кого хочешь подставит. И потом, подумай, кому в поселке могло понадобиться убивать незнакомого человека? Да еще члена правительственной комиссии!
– Можно подумать, что убивают исключительно по знакомству, – с иронией отозвался Гуров. – И то, что Подгайский был членом комиссии, как раз и сыграло свою роковую роль. Не понимаю, почему в Накате это никому как будто не приходит в голову? Вы же среди всей этой отравы живете и, как страусы, прячете головы в песок! Полагаете, что как-нибудь само рассосется? Не рассосется! Сколько в поселке населения было пять лет назад – тридцать тысяч? А сейчас сколько? Восемь тысяч отрицательный прирост! Да вы в набат бить должны, караул кричать! А у вас на это духу только у одного-двух хватает. Остальные как будто на луне живут…