Медвежий вал

Клипель Владимир Иванович

Полдня — день боя, и станет ясным, правильно ли распределены силы и роли.

Вошел в блиндаж Семенов. Он был озабочен.

— Товарищ командующий, не предпринять ли нам в отношении нашего правого крыла некоторых мер предосторожности?

— Что вы имеете в виду?

— Передвинуть специальные подразделения, заградотряды поближе к переднему краю. Вдруг противник все же надумает контратаковать...

— Тогда нам придется сказать: плохие мы начальники, потому что не знаем ни своих людей, ни противника, хотя и воюем уже три года! — Березину не чуждо

было опасение за свой правый, столь ослабленный участок, но он нашел в себе силы не подавать виду, что его это беспокоит. — Сорок пять наших бойцов стоят сейчас против ста пятидесяти гитлеровцев, один наш пулеметчик — против шести. Но как только люди услышат, что мы наступаем, громим противника, пусть попробуют гитлеровцы на них наступать! Сотня бойцов заменит батальон, полк.

— Может, конечно и так, — согласился Семенов, — но все-таки тревожит. Мы еще не привыкли к таким операциям.

— Будем привыкать вместе. Сегодня четвертый год войны — двадцать третье июня, и мы не имеем права быть такими, какими были вчера.

— Давайте проверим часы, — переменил тему разговора Бойченко.

— На моих без пяти минут шесть! — сказал Березин.

Поставив часы по одному времени, все вышли из блиндажа, чтобы увидеть сигнал для начала артиллерийской подготовки.

Медленно ползли стрелки часов. Вздох облегчения вырвался у всех, когда в небе над передним краем образовались черные клубки пятнадцати разрывов зенитных снарядов. Докатился гул выстрелов, и тотчас же тяжело вздрогнула земля, потрясенная мощным залпом сотен орудий и минометов.

Высоко в небе проплыли первые десятки бомбардировщиков, над самой землей с воем пронеслись штурмовики, и новый гром поднял к небу черные мощные клубы дыма, встряхнул землю могучими ударами.

Темный вал дыма поднялся грозовой тучей в ясное голубое небо и поплыл в глубину неприятельской обороны.

— Смотрите, — воскликнул Семенов, — там тоже! — Протянув руку, он указал на юг, где также занималась грозовая туча.

— Земля горит под фашистом! — возбужденно говорил Бойченко. — Не только здесь, но и в тылу! Партизаны не будут сидеть сложа руки!..

— Если бы они сковали резервную дивизию! — ответил Семенов.

— Девяносто пятую? — спросил Березин. — Будет хуже, если Гольвитцер снимет свою авиаполевую... Боюсь, что Томину нечем будет ее сковать!

Грохот настолько усилился, что разговаривать стало невозможно; Березин засмеялся, показал рукой на горло и направил бинокль в сторону переднего края.

Адъютант тронул Березина за рукав:

— Что такое?

— К телефону... Немцы бегут!

Спрыгнув в ход сообщения, Березин поспешно вошел в блиндаж. С передового наблюдательного пункта доносили, что противник, не выдержав артиллерийского обстрела, отходит в глубину своей обороны. Березин не успел подумать над этим сообщением, как его подозвали к другому телефону. Квашин встревоженно докладывал, что его люди без приказа поднялись в атаку, не ожидая конца артиллерийской подготовки...

В блиндаж чуть ли не вбежал генерал с артиллерийскими эмблемами на

погонах — командующий артиллерией.

— Что они делают, что делают? — кричал он, обращаясь к Березину. — Они же попадут под свой огонь! Это же срыв всей подготовки!..

— Минутку, — властно остановил его Березин, — сейчас уточним. Квашин, — вызвал он командира дивизии, — в чем дело, почему так получилось? Стихийный порыв, говоришь? А это точно? Погоди, не спеши...

Он отложил трубку и кликнул Бойченко.

— Что-нибудь случилось? — спросил тот, появляясь в блиндаже.

— Квашин говорит, что пехота увидела, как побежали гитлеровцы, и сама, без приказа, поднялась в атаку. Он не может остановить ее, так как это какой-то стихийный порыв. Спрашивает, что ему делать?

— Его атака сорвет весь план работы, — горячился командующий артиллерией. — Впереди еще десять минут разрушения, налет. Может быть, побежали только неустойчивые. Что тогда? Огня прекращать нельзя!

Березин с силой потер лоб, Бойченко хмурился. Оба думали: все «за» и «против», так часто возникающие во время боя, молниеносно проносились в их сознании. Надо было принимать какое-то одно ответственное решение.

— Пехота зря в атаку не поднимется, — сказал Бойченко. — Это действительно бегство врага. Пока мы будем еще полчаса молотить по пустому месту, гитлеровцы остановятся на западном берегу Лучесы, сожгут мосты.

— Значит, атакуем?

— Да, так. Обстановка меняется быстрее, чем предусмотрено. Атакуем!

— Вот вам и «Ч», — заметил Березин командующему артиллерией. — Пехота сама продиктовала его вам. Переносите огонь!

— Ладно, будем надеяться на лучшее, — сказал командующий артиллерией. — По первой траншее у нас работают в основном минометы; как только пехота подойдет вплотную, огонь перенесем на следующий рубеж. Будем вести пехоту за собой!

— Вернее, она поведет вас впереди себя, — иронически поправил его Бойченко. — Приемы боя меняются на глазах.

— Но это, знаете ли, против всяких правил...

— Почему вы стремитесь их придерживаться, когда надо думать о главном?.. Артиллерия обязана проложить дорогу. Пехота считает, что с нее довольно, чего же еще?.. Да, а как у нас с гвардейскими минометами?

— Надо дать им сигнал, немедленно! — сказал Березин и взялся за телефон. На одной линии с Квашиным он услышал голос Безуглова:

— Значит, атакуем все?

— Да, — коротко ответил Березин. — Общая атака!

С обвальным грохотом ударили гвардейские минометы. Рокотали земля и небо, сливаясь воедино во вздымающейся, лохматой черной гриве, поднявшейся над фашистской обороной.

Эскадрильи самолетов волнами шли на запад.

Березин вызвал начальника штаба Семенова, сказал:

— Предупредите воздушную армию. Мы пошли, пусть держат с нами связь покрепче!

Даже без бинокля было видно, как танки, догнав пехоту, совместно с ней дружно ворвались на передний край противника. Броня машин была облеплена бойцами, которые на ходу из обычной пехоты превратились в танковый десант.