Медвежья кровь
Шрифт:
— Сначала свяжи запястья между собой.
Голос медведя изменился и снова стал низким и глубоким. Отдающим урчанием в груди, которое я могла ощутить собственным телом, отчего снова покрылась мурашками.
Кажется, это была реакция моего тела на него, схожая с тем, как у него расширялись зрачки.
То, что невозможно скрыть.
То, что было правдиво и обнажено дрожащей от эмоций душой.
А это оказалось не так-то просто, как я думала! Связать руки и привязать их к кровати!
— …Так
Он делал это нежно, едва касаясь, но не останавливаясь, не отрывая своих губ ни на секунду.
— Не отвлекайся, Иля… — промурчал медведь, опускаясь чуть ниже и заставляя меня сжаться от этого.
— Это очень сложно сделать, знаешь ли.
Еще немного, и он прикоснется к груди.
Так, как меня не касался еще никто и никогда.
— Руки все еще не связаны.
— Может, потому, что ты меня отвлекаешь?
Медведь улыбнулся. Я почувствовала это на собственной коже, где оставались горячие влажные дорожки от его губ.
— Крепко завязала?
— Надеюсь, что да, — прошептала я, будучи не в силах скрыть то, как на меня действовали его прикосновения. До дрожи. До сбивчивого дыхания, которое теперь выходило из груди урывками.
Мне было страшно, но этот страх был иным. Не таким, как всегда.
Он разгонял кровь по телу, буквально оголяя каждое нервное окончание и заставляя каждое прикосновение чувствовать иначе — острее, глубже, ярче. Заставляя отбросить все сомнения.
— Сядь выше, девочка.
Я едва понимала, что именно говорил медведь.
Вернее, не говорил, а мурчал так, как это мог делать он один. И я помнила, как обещала ему слушаться и делать все, что он говорит. Потому что это было важно.
Поэтому сдвинулась по его торсу, ощущая, что он стал горячее, чем обычно.
Или мне казалось это, потому что я сама горела?
— Еще выше.
И ведь я понимала, для чего он это делает, к чему ведет. Потому сердце стучало так сильно, а руки дрожали, но ослушаться его я не могла. Прилежно выполняла все, что он говорил, закусывая губу, когда медведь добился того, чего хотел.
Его губы коснулись моей обнаженной груди.
Сначала едва-едва касаясь.
Медведь замер, явно прислушиваясь к тому, что я чувствую от этих прикосновений, которые были новыми для меня и такими невероятными.
Нежнее шелка. Горячее огня.
Я и не думала, что мужчины способны делать это настолько деликатно и совсем не пошло.
Лаская так, что я начинала чувствовать себя маленькой богиней.
Эти чувства были новыми,
Медведь замурчал, а я не смогла сдержать недоуменную улыбку, смущенно глядя вниз на то, как он играл языком с моей разгоряченной кожей.
Чувственно. Неторопливо. Растягивая удовольствие.
И я видела, что ему нравится это тоже.
Медведь мурчал, прикрывал глаза, терся об меня лицом, щекоча своей отросшей черной щетиной, и не останавливался ни на минуту, ни на секунду.
Целовал, ласкал, приручал к себе терпеливо и основательно, как не смог бы сделать ни один из мужчин.
И теперь я знала наверняка, что не смогла бы подпустить к себе никого, кроме него — такого непохожего на всех, странного, но настоящего в своей искренности и безграничном терпении.
Он не торопился показывать свою хищную животную страсть сейчас, но я видела, как тяжело ему это дается. Каких усилий стоит.
Его тело стало буквально каменным от напряжения, и таким горячим, что в какой-то момент я подумала, что заработаю ожог, продолжая сидеть на нем, а на груди появились капельки пота.
— Сними трусики.
Это тоже нужно было выполнить. Обязательно.
Но как же тяжело это мне далось!
Казалось бы, такое простое действие, когда мне просто нужно было приподняться, снять нижнее белье и снова сесть на медведя. Но стало страшно, что пойдет что-то не так…что я не смогу ступить по этому пути дальше.
— Ты умница, Иля. И ничего не боишься.
Больше не было никого, кому бы я доверяла так же сильно, как медведю.
Его низкому бархатному голосу, в котором заключалось так много для меня. Заключался весь мир. Пока еще маленький и робкий, но он был только мой. Он был кристально чистый и светлый.
Мир, в котором я не боялась теней и чувствовала себя уверенно.
Где я чувствовала себя нужной и драгоценной.
Благодаря ему.
Медведь дышал тяжело и хрипло, когда я все-таки неловко избавилась от последней одежды, но теперь не решалась сесть на него снова и покраснела, когда он промурчал:
— Ну же, девочка. Я в твоих руках.
Да, это было так.
Огромный, привязанный и…возбужденный.
— Садись на меня.
Казалось, медведю больно говорить.
Он хрипел и рычал, разнося по телу миллион мурашек и глядя глазами, что снова стали почти полностью черными.
— Садись и смотри только мне в глаза.
Тяжело сглотнув, я сделала это, скованно забравшись на кровать и перекинув одну ногу, чтобы снова сесть на его торс, пытаясь свести колени, потому что была слишком смущена, чтобы сидеть на нем с раскрытыми бедрами.