Мегамир
Шрифт:
— Он нес нас с Сашей.
— Ну ехали, нес, это тонкости терминологии. В отношении Дмитрия, мне кажется, больше подходит слово ехали. На нем не только ездить, весь Малый Мир можно вспахать. С Фетисовой уже в норме?
— Вашими молитвами.
— Намекаете, что я ничем не помог? Да, лишь болеутоляющее, укрепляющее... — Вы сделали основное, зачем скромничать? А дальше вывезет молодость, ее здоровье... У вас что-то ко мне? Вы извините, это кажется грубым, но мы рычим и кусаемся, если отрывают от работы. Я ведь тоже нобелевку строгаю,
— Да, наслышан, — ответил Кирилл. — И тоже встречаетесь поневоле. Вы не то уколы, не то еще что похуже...
— Все бывает, — ухмыльнулся Кравченко. Он с нетерпением оглянулся на удивительные растворы.
— Мне нужна картина всех несчастных случаев.
Кравченко уже с мукой покосился на разноцветные шары:
— Э-э... садитесь, что ж делать. Это приказ Мазохина?
— Скорее всего подсказка.
— Э-э... тогда, может быть, лучше расскажут испытатели? Они сопровождали каждый выход. Без них и вода не святилась, если наружу.
Кирилл поднялся:
— Вы человек занятой, я лучше потревожу свободных охотников. Мне все равно из какого стакана пить. Лишь бы чистый. До свиданья!
— До свиданья, — ответил Кравченко уже из другого конца комнаты.
В коридоре Кирилл ощутил, что осталось некое ощущение недоговоренности. Занятость занятостью, но кое-что Кравченко придержал в рукаве.
Саша и Дмитрий повернулись к нему, в их глазах был один и тот же вопрос. Кирилл отмахнулся:
— Вроде бы отгавкался... К добру ли! Конфликты далеко заводят, с начальством — тем более. Давайте рассказывайте о ваших бедах.
Саша опустила голову, а Дмитрий после паузы заговорил, тоже не поднимая глаз:
— Первыми погибли Коля Лямин и Максим Сафонов. Тогда конструировали крылья, вообразили себя Икарами. Нет, тот был дурак — Дедалами! Каждый работал над собственной конструкцией, собирался дать сто очков вперед любому по дальности, грузоподъемности, в высшем пилотаже. Лямин и Сафонов поднялись первыми. Крылья у них были не ахти, но здесь взлететь можно на чем угодно! Вон паук на собственной паутине летает...
Саша кашлянула, сказала низким сдавленным голосом:
— Высоко взлететь не удалось. Едва поднялись над верхушкой молочая, как мелькнула огромная тень. Мы внизу ощутили воздушный удар, нас разметало по земле. Никто даже не понял, стриж, ласточка или еще кто...
— Из Центра потом сообщили, что ласточка...
— Но это уже потом, — подтвердила Саша.
Кирилл молчал, рисуя картину в деталях. Он знал, что с того дня Полигон охраняется особенно тщательно. Даже накрыли тонкой металлической сетью. Насекомые еще могут шнырять туда и обратно, а вот даже воробей не пролезет. Но и без воробья можно влипнуть. Есть люди, которые могут отхватить себе пальцы в ручной мясорубке...
Дмитрий сказал с облегчением:
— Мы с Сашкой всегда шли первыми! Прикрывали яйцеголовых. Но тут у них сыграла амбиция: каждый летит на крыльях собственной
— Свою конструкцию? — удивился Кирилл. Он с уважением посмотрел на Дмитрия.
— Да. Взяли готовые — прибили двух мошек, выдрали крылья. Как говорится, нечего ждать милостей у природы...
— Второй случай тоже был в полете?
— Никита исчез, погиб на пустом заброшенном пне. Искали трое суток, до сих пор не вносим в списки погибших. Четвертый погиб а полете, после чего Мазохин запретил пользоваться крыльями.
— Разумно. Дальше?
— Что в запретах разумного? Я слышал, это всегда вело к застойным явлениям.
— Этот запрет был разумным, потом объясню.
— Володя Измашкин погиб пятым. Тогда мы выходили уже группами. Измашкина схватил огромнейший муравей. Нет, Кирилл, не лазиус и даже не рыжий, с которыми мы так по-детски дрались. Господи, стыдно вспомнить! Он сцапал Измашкина и тут же умчался. Нас не заметил. Да и что мы смогли бы? Легче броситься на тиранозавра с палкой.
— Когда это случилось?
— Еще прошлым летом. А в начале этого погиб Морозов. Исчез прямо с порога. Теперь станцию можем покидать только мы с Сашей. И то лишь ради еды, а то куковали бы взаперти.
Кирилл с отвращением осмотрелся по сторонам:
— Так и живете? Это же тюрьма! Сами себя замуровали.
— Так и живем, — ответил Дмитрий хмуро. — Ученым еще терпимо. Физические законы и под этим бронированным колпаком те же, что и снаружи. Науку можно двигать, а каково нам?
— Дело не в вас, — проговорил Кирилл медленно, стараясь не упустить медленно оформляющуюся мысль. — Дело не в вас...
— Мы с Сашей уже год бомбардируем высокое начальство депешами. Требуем тебя. Утешаемся, вот приедет мирмеколог нас рассудит!
— Научился выговаривать? Тогда есть надежда. Несите отчеты: кто погиб, когда, как. Данные о погоде, температуре, влажности. Все данные!
За день нетерпеливый Дмитрий раз сто забегал к Кириллу. Тот сидел в его комнате, горбился перед экраном, где мелькали ландшафты, буреломы, скалы, причудливые тени. Сбоку едва поспевали колонки цифр: температура, давление, солнечная радиация...
— Что-нибудь проклевывается?
— Кирилл с досадой выключил компьютер. Экран померк, только в центре долго угасала сверкающая точка, словно в черноту удалялся невидимый звездолет.
— Ни малейшей закономерности, чтобы зацепиться. Придется побывать на местах.
Дмитрий взвился, с грохотом ударился о потолок:
— Кирилл, спаситель!! Благодетель!
Кирилл нервно оглянулся на дверь поежился:
— Но как с Мазохиным? Ногтев вроде бы дал мне карт-бланш, но здесь все в руках Мазохина. Я не умею, не умею с людьми! С детства предпочитал играть с котятами, щенками... С муравьями вообще без проблем.