Мэгги и Джастина

Кэролайн Джуди

Он умолк.

— Так сколько?

— Это… Это была только одна роза, — наконец ответил Чарли.

— Понятно, — сказал премьер-министр. — Ну, так что ты сделал? Порвал эту розу по лепесткам?

Чарли так тяжело ворочал языком, как будто выпил не один глоток виски, а целую бутылку.

— Да нет, сэр, — медленно говорил он. — Я просто взял бутон… И все, сэр.

— Понятно, — протянул премьер-министр. — Ну ладно, забудем об этом. Будем считать, что этот неприятный инцидент исчерпан. Как тебе, наверное, известно, в те времена, когда ее муж только начинал свою деятельность на посту генерал-губернатора

Австралии, я был его личным секретарем. — Вот это да! Чарли и не знал таких подробностей из биографии Джозефа Уилкинсона. Разумеется, это совершенно меняло дело. В лице премьер-министра Мэгги имела надежного покровителя и защитника.

— Да, сэр, — пролепетал Конти. — То есть нет, сэр, я не знал. Но теперь буду знать.

— И, откровенно говоря, — продолжал премьер-министр, — я многим обязан Джозефу Уилкинсону. Можно сказать, что он дал мне путевку в жизнь. Если бы не он, я бы, наверное, до сих пор ходил в мелких сошках. В лучшем случае стал бы каким-нибудь членом законодательного собрания. Давай все-таки попробуем как-то поладить с ней.

— Слушаюсь, сэр, — торопливо ответил Чарли.

— А то, знаешь, меня это уже все начинает сильно беспокоить. То она звонит мне и говорит, что жить без тебя не может, то звонит вся в слезах, плачет, рыдает, что ее цветы сломали. Может быть, у вас там с ней какие-то…

— Да нет, нет, что вы, сэр. У меня с ней нет никаких разногласий, поверьте, — дрожащим голосом сказал Чарли.

Он почувствовал, как премьер-министр переменил тон разговора с ним.

— Ну, смотри, Чарли, если будет еще один звонок, ты будешь охранять мою собаку. Ты знаешь, у меня самая важная работа в этой стране, а я чувствую себя последним идиотом, звоню тебе по поводу какого-то поганого цветка.

Премьер-министр уже не говорил, а кричал.

— Я все понимаю, сэр.

Чарли попытался оправдываться, однако премьер уже не желал слушать его объяснения.

— Ну, так ты поможешь мне?

— Да, да, конечно, помогу, — воскликнул Чарли с такой горячностью, что сидевшие за стойкой в баре стали с удивлением оглядываться на него.

— Спасибо, Чарли, — удовлетворенно произнес премьер-министр, — именно это я и хотел услышать.

— Так точно, сэр, — словно солдат ответил Конти.

— Ну, вот и отлично, — воскликнул премьер-министр.

— Так точно, сэр, — снова повторил Чарли.

— Ну, ладно, — подобревшим голосом сказал премьер, — желаю тебе приятно провести вечер, Чак.

Чарли еще долго смотрел на трубку, из которой доносились короткие гудки, а потом внезапно похолодевшей рукой положил ее на рычаг телефонного аппарата. Под изумленные взгляды собравшихся в этот вечер в клубе посетителей он на негнущихся ногах прошел к своему месту и плюхнулся на стул. Увидев его побледневшее лицо с проступившими на висках капельками пота, Джеф и Бобби перестали жевать и в изумлении воззрились на Чарли.

Он положил локти на стол и закрыл ладонями лицо. Боб и Джеф переглянулись между собой, но предпочли не приставать к Чарли с расспросами.

52

Неделя пролетела быстро, и наступила пятница. Мэгги провела в постели половину дня, благо что накануне она отправила Дженнифер погостить

в Дрохеду вместе с ее няней. Это было необходимо, потому что Мэгги чувствовала, что уже не может управлять своими эмоциями. Иногда Мэгги казалось, что в ее тело вселилась какая-то чужая женщина. Втайне она ужасалась тому, что говорит, как ведет себя, но остановиться не могла. Может быть, это был своеобразный протест против неблагосклонностей судьбы… Во всяком случае, так ей было легче пережить свою трагедию. В конце концов, она всю жизнь старалась делать людям только хорошее и относилась к ним по-доброму — и что из этого получилось? Она опять одинока… Но судьба не будет властвовать над ней. Поздно пообедав, она начала одеваться. Сегодня ей предстояло посещение оперы, в которой она не была уже больше месяца.

Посторонний человек, заглянувший после обеда на первый этаж дома Мэгги Уилкинсон, был бы немало удивлен, увидев странную картину: одетый в соответствующий такому случаю строгий черный костюм и белую сорочку с галстуком толстяк Жерар Лакруа с небольшим приемничком в руке, из которого доносилась ария Фигаро из оперы Россини «Севильский цирюльник», мелко семенил по кухне и, шевеля губами, повторял слова арии вслед за исполнявшим ее певцом. Китаец Куан Ли и личный шофер Мэгги Стивен Карпентер, на котором также был строгий черный костюм, расширенными от изумления глазами смотрели на ребяческое поведение повара-француза. Они совершенно не разделяли энтузиазма Лакруа по поводу предстоящего события. Китаец, наверное, вовсе не был знаком с итальянской оперой, а Карпентеру она была так глубоко безразлична, что он даже не находил в себе слов осуждения по поводу глупейших, на его взгляд, выходок Жерара.

Мэгги в это время сидела наверху в своей спальне и, одев закрытое вечернее платье из сиреневого шелка, принялась выбирать украшения. В конце концов она остановила свой выбор только на паре небольших сережек с бриллиантами, которые ей подарил Джозеф ко дню ее вступления в дом генерал-губернатора в качестве хозяйки, после чего перешла к прическе. Собственно, ничего особенного для ее густых волос не требовалось, кроме одной маленькой детали — собрать волосы, как обычно, узлом на затылке.

Удовлетворенно посмотрев на себя в зеркало, Мэгги хмыкнула:

— Пойдет.

Закрепив волосы с помощью двух заколок, она принялась наносить небольшой макияж.

В этот момент в дверь ее спальни постучали.

— Миссис Уилкинсон, — раздался голос Бобби Бентона, — я принес ваш плащ.

Чарли и Джеф также занимались последними приготовлениями к отъезду в оперу. Джеф проверял миниатюрный автомат «узи», который затем сунул в большую кобуру под мышкой, а Чарли изучал план зала, чтобы застраховать себя от всяких неожиданностей.

Натягивая пиджак, Джеф спросил:

— А чья опера-то?

— Моцарта, — рассеянно ответил Чарли.

Джеф понимающе кивнул:

— А, знаю, я видел про него кино. По-моему, он был полным идиотом. Ты понимаешь, там была такая сцена: он приходит на прием в одной маске, представляешь себе? Ну, что скажешь?

В этот момент с лестницы, ведущей на второй этаж, спустился Бобби Бентон и, накинув на себя светлый плащ, спросил, обращаясь к Джефу:

— Ты чего смеешься?