Мэгги

Кэролайн Джуди

— Джастина, не надо так о своем отце.

— Я не знаю никакого отца и знать его не хочу. Называй меня как хочешь, черствой, бессердечной, но я не могу считать своим отцом незнакомого человека. Он не вызывает у меня даже любопытства, вообще никаких чувств. Как только у него хватило наглости явиться сюда! Осчастливил! Я все-таки не понимаю тебя, ты что, собираешься вернуться к нему?

— Я не для того уехала от него много лет назад, чтобы сейчас возвращаться, — наконец откликнулась Мэгги.

— Тогда в чем дело? — настаивала Джастина. — Почему ты отказала Джоунсу?

Ведь я правильно поняла, ты ему отказала?

— Да, ты поняла правильно. Но я отказала мистеру Джоунсу не потому, что решила вернуться к твоему отцу.

— Не называй его моим отцом! — решительно запротестовала Джастина, и Мэгги кивнула соглашаясь:

— Ну хорошо, к О'Нилу. Я должна жить одна.

— Почему? Ну почему, мама? Ведь я же вижу, что мистер Джоунс любит тебя и ты его любишь. Для чего же в таком случае нужна эта жертвенность?

Джастина взъерошила руками свои рыжие кудри и, не в состоянии усидеть на одном месте, вскочила с кресла. Она принялась ходить по комнате, потом приблизилась к матери и остановилась, глядя на нее сверху.

Мэгги, не поднимая головы, тихо ответила:

— Я не могу объяснить это тебе, Джас, а без этого ты не поймешь. Но поверь мне, так надо. Это не прихоть и не каприз, я вынуждена была сделать именно так.

— Я так понимаю, что я тебе самый близкий на свете человек. Во всяком случае, мне бы хотелось, чтобы это было именно так. И еще мне бы хотелось, чтобы ты все-таки объяснила мне причины, которые вынудили тебя лишить себя счастья и, может быть, даже облегчила свою душу. Ведь я же взрослая женщина, мама, и многое Могу понять. — Джастина опять села в кресло и в упор посмотрела на мать. — Расскажи мне, мама.

— Видишь ли, Джас, в жизни каждой женщины бывают ситуации, о которых не говорят вслух. У меня они тоже были, я не хочу от тебя этого скрывать, но… когда-то наступает возмездие. Я его получила сполна, и некому быть причиной страдания того человека, который мог быть со мной рядом. Поэтому я решила остаться одна. Так будет лучше для всех.

— Ты говоришь туманно, мама. Но я тоже хочу тебе сказать, и, надеюсь, что ты поймешь меня. Я догадываюсь, о каких обстоятельствах ты говоришь, и хочу, чтобы ты знала, я тебя не только не осуждаю за них, но полностью поддерживаю. А насчет возмездия… может быть, ты и права, что оно есть. Может быть, оно действительно явилось тебе в образе О'Нила… Но ведь это еще не значит, что из-за этого надо ломать всю свою жизнь, отказываться от будущего.

— Это не впервые, Джас, — печально сказала Мэгги.

Джастина с минуту поколебалась, потом наклонилась к матери и взяла ее руки в свои. Мэгги улыбнулась дочери, они еще никогда не были так близки с дочерью. Джастина — совсем взрослая женщина, так приятно чувствовать, что твоя дочь опекает тебя и старается переложить на себя твои проблемы.

— Я знаю, мама, — сказала Джастина.

— О чем ты? — вздрогнула Мэгги, с испугом глядя на дочь.

— Не пугайся, я никогда не буду осуждать тебя. Я тебя понимаю. Если хочешь знать, со мной сейчас происходит то же самое.

— О Джас! Это трагедия! Я прошу

тебя, если еще не поздно… о чем это я? Даже если поздно, Джас, прошу тебя, расстанься с этим человеком и вернись к Лиону. Ну не возвращайся, живи одна, у тебя есть Дженнифер, как когда-то у меня была ты… Не испытывай судьбу, девочка. Посмотри на меня, пусть моя судьба будет тебе уроком.

Джастина засмеялась и нежно поцеловала мать в щеку.

— Ты у меня потрясающая Женщина, мама. Мне кажется, если бы ты начала жизнь сначала, уже зная, чем тебе грозит твоя любовь к… — она замолчала, не решаясь назвать имя. Не сделает ли она ей еще больнее?Но после слов матери о возмездии она догадалась, что имел в виду Дик Джоунс, когда сказал о бредовой идее. Конечно же, она вбила себе в голову, что над ней висит злой рок или ее преследует Божье наказание за любовь к…

Джастина только на секунду запнулась перед тем, как назвать роковое имя, и Мэгги это заметила. Она вся похолодела, и ее ладони в руках дочери стали влажными.

— …к Ральфу де Брикассару, мама…

Мэгги откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. Все. Даже этой тайны у нее больше нет. Как сквозь туман до ее слуха долетел мягкий голос Джастины.

— Прости меня, милая моя, родная мама. Я тебе причинила еще одну боль, но я сделала это намеренно, иначе ты никогда не избавишься от своих страданий, от ощущения своей вины…

— Нет, Джас, — сказала Мэгги, поднимая голову и в упор глядя на дочь, — ты права, страдания были, но только не вина. Я ни перед кем не чувствовала свою вину за свою любовь к… Ральфу. Разве что перед Богом… но наказания за нее очень жестоки…

— Наказание было одно, мама, и, действительно, жестокое… Дэн… А то, что произошло сегодня, прости, мама, но это просто недоразумение. Давно пора оформить развод с О'Нилом, и никаких проблем. Как мы это сделали с Лионом, зато я теперь свободна и могу делать что угодно.

— Ну думаю, не совсем уж что угодно. У тебя Дженнифер, — мягко остановила ее Мэгги. Она испытала сейчас какое-то странное ощущение легкости, освобождение от многолетнего груза. Когда Мэгги говорила, что никогда не испытала вины ни перед кем, она говорила неправду. Вина была… перед ней, дочерью. Поэтому она в первую минуту так испугалась, когда поняла, что Джастина знает ее тайну. Но сейчас наступило облегчение. Дочь знает и не осуждает ее. Мэгги даже повеселела и сегодняшний случай в церкви не казался сейчас ей таким уж ужасным и роковым. А Джастина продолжала:

— Не волнуйся. «Что угодно» — это я так, абстрактно. Мне было неприятно, не скрою, когда адвокат Лиона сообщил мне о том, что он хочет развестись со мной. Но сейчас я ощутила преимущество свободной женщины. Я полюбила другого человека, и меня не мучают угрызения совести.

— Кто он, этот человек? — спросила Мэгги, ощущая удивительное чувство близости и доверительности, с которыми она могла теперь говорить со своей дочерью. — Может быть, тебе не стоит сразу выходить за него замуж. Узнай сначала его получше.