Мегрэ и порядочные люди

Сименон Жорж

— Но кто-то же убил Рене Жослена… — вздохнул он.

Пока что только этот факт не вызывал у него сомнений. И еще он твердо знал, что какой-то человек почти что тайком встречался с бывшим владельцем картонажной фабрики в том же самом кафе, где потом у него было свидание с мадам Жослен.

Другими словами, муж и жена что-то скрывали друг от друга. Что-то было связано с одним и тем же человеком.

— Не представляю, кто бы это мог быть… Простите, что не в силах вам помочь… Мне пора к жене и детям…

Тем

временем в зал вошел Лапуэнт с плоским пакетом под мышкой и стал искать глазами Мегрэ.

— Жуан в конторе?

— Нет. И дома его тоже нет. Они уехали на выходные к какой-то родственнице за город… Я пообещал сторожу вернуть фотографию сегодня же, поэтому он не слишком возражал…

Мегрэ подозвал официанта и вытащил фотографию:

— Узнаете кого-нибудь?

Официант снова водрузил очки и пробежал глазами череду лиц:

— Разумеется, месье Жослен в центре… На фотографии он толще того человека, которого я видел здесь несколько дней назад, но это все равно он…

— А другие?.. Те, кто стоят справа и слева от него?

Эмиль покачал головой:

— Нет. Ни разу их не видел… Узнаю только его…

— Что будешь пить? — спросил Мегрэ у Лапуэнта.

— Все равно… — Он посмотрел на рюмку доктора, на дне которой темнела красноватая жидкость. — Это порто?.. Официант, мне то же самое.

— А вам, господин комиссар?

— Больше ничего… спасибо… Думаю, мы здесь и перекусим…

Ему не хотелось ехать обедать на бульвар Ришар-Ленуар, и чуть позже они перешли в зал, где подавали обеды.

— Она ничего не скажет, — ворчал Мегрэ, заказав себе овощной суп. — Даже если я вызову ее на набережную Орфевр, она все равно будет молчать…

Он сердился на мадам Жослен, но в то же время жалел ее. Внезапно потеряв мужа при драматических обстоятельствах, перевернувших ее жизнь, она со дня на день должна была остаться одна в слишком большой для нее квартире, а тут еще полиция из-за чего-то ополчилась на нее.

Какую тайну стремилась она скрыть во что бы то ни стало? В конце концов, каждый имеет право на личную жизнь, на собственные тайны, но лишь до того дня, когда случается нечто драматическое, и тогда уже в это вмешивается государство.

— Как вы собираетесь действовать, патрон?

— Не знаю… Разумеется, отыскать этого человека…

Это не вор… Если это он пришел в тот вечер убить Жослена, должно быть, у него были на то, по его разумению, веские причины… Консьержка ничего не знает… За шесть лет, что она работает в этом доме, она ни разу не заметила какого-нибудь подозрительного посетителя… Возможно, это связано с еще более давними временами… Кажется, она упомянула, что бывшая консьержка, ее тетка, где-то доживает свой век… Не помню, где именно… Узнай у нее, разыщи эту женщину и допроси.

— А если она сейчас живет у черта на куличках? Где-нибудь в провинции?

— Что

ж, дело стоит того, чтобы поехать туда или попросить местную полицию переговорить с ней… Разве что кто-то здесь, в Париже, наконец заговорит.

Теперь Лапуэнт отправился под мелким пронизывающим дождем, держа под мышкой застекленную фотографию. Тем временем Мегрэ ехал в такси на бульвар Брюн. Дом, в котором жили Фабры, был именно таким, как он себе представлял: большое унылое здание, построенное всего несколько лет назад, но уже порядком облупившееся.

— Доктор Фабр. На пятом слева. На двери медная табличка… Если вы к мадам Фабр, то она только что вышла… Наверное, поехала к матери разослать наконец извещения о смерти.

Он неподвижно стоял в слишком тесной для него кабине лифта, затем отыскал нужную дверь и нажал на кнопку звонка. Невысокого роста горничная, открывшая ему дверь, сразу же по привычке посмотрела вниз, словно ища глазами ребенка.

— Вы к кому?

— К доктору Фабру.

— Сейчас он принимает больных.

— Будьте добры, передайте ему мою визитную карточку. Я надолго его не задержу.

— Пожалуйста, сюда…

Она открыла дверь приемной, где сидело с полдюжины мамаш и детей всех возрастов. Все, как один, посмотрели на него.

Он опустился на стул, испытывая некоторую неловкость. На полу были разбросаны кубики, на столе лежали книжки с картинками. Одна из женщин качала на руках младенца, ставшего почти фиолетовым от крика, и непрерывно поглядывала на дверь кабинета. Мегрэ догадывался, что они думают: «Неужели он вызовет его без очереди?»

Но в его присутствии они молчали. Ожидание длилось около десяти минут, и, когда доктор открыл наконец дверь кабинета, он сразу же обратился к комиссару.

Фабр был в очках с толстыми стеклами, за которыми был еще заметнее усталый взгляд.

— Входите… Простите, что не могу уделить вам много времени… Вы не к жене? Она у матери.

— Знаю.

— Садитесь.

В кабинете стояли детские весы, застекленный шкафчик с никелированными инструментами и нечто вроде мягкой кушетки, накрытой простыней и клеенкой. На письменном столе были беспорядочно свалены бумаги, а стопки книг лежали на камине и даже на полу в углу комнаты.

— Слушаю вас.

— Простите, что беспокою в разгар приема, но я хотел поговорить с вами без свидетелей.

Фабр нахмурил брови.

— Почему без свидетелей? — спросил он.

— По правде сказать, не знаю. Я нахожусь в довольно затруднительном положении, и мне казалось, что вы сможете мне помочь… Вы регулярно бываете в доме родителей жены… Знаете их друзей…

— У них очень мало друзей…

— Не доводилось ли вам встречать у них в доме темноволосого мужчину лет сорока, приятной наружности?

— А о ком идет речь?