Мегрэ, Лоньон и гангстеры
Шрифт:
— Это ты, Жанвье? Погляди-ка, не ушел ли еще Барон? Если он здесь, попроси его меня подождать, а если его уже нет, постарайся с ним связаться по телефону и попроси его как можно скорее вернуться на Набережную Орфевр.
Мне совершенно необходимо с ним поговорить.
Протиснувшись к стойке, Мегрэ выпил свою рюмку виски и вдруг заметил парня, которого уже видел сегодня. Это был высокий блондин, ну прямо герой американского фильма; парень этот, в свою очередь, тоже не спускал глаз с комиссара.
Луиджи оказался слишком занятым, чтобы попрощаться с Мегрэ, который вышел из бара, сел в машину и четверть часа спустя
Человека этого звали Бароном не потому, что он был бароном, а потому, что это была его фамилия, он не работал в опергруппе Мегрэ. Вот уже двадцать пять лет, как он занимался только скачками и предпочитал оставаться простым инспектором, нежели изменить свою специализацию.
— Вы меня вызывали, комиссар?
— Садитесь, старина. Одну минутку…
Мегрэ снял пальто, зашел в соседнюю комнату, чтобы выяснить, нет ли каких-нибудь сообщений, а потом, вернувшись в кабинет, тоже уселся в кресло и вытащил трубку.
Должно быть, оттого, что Барон все свое время проводил на ипподромах, где занимался не какой-нибудь мелюзгой, а только крупными игроками, завсегдатаями, он постепенно стал походить на своих подопечных. Как и у них, у него на шее обычно болтался полевой бинокль, а в день розыгрыша Гран При он не обходился без серого котелка и серых гетр. Некоторые уверяли, что видели его даже с моноклем, и это вполне возможно; вполне возможно также, что Барон и сам пристрастился к игре, как утверждают сплетники.
— Сейчас я вам изложу суть дела, которое меня интересует, а вы мне скажете, что вы по этому поводу думаете. Представьте себе американца, который вот уже два года живет в Париже и регулярно ходит на скачки…
— Американец какого типа?
— Не из тех, кого приглашают на приемы в посольство. Мошенник высокого класса, Билл Ларнер.
— Я его знаю, — спокойно заметил Барон.
— Прекрасно. Это нам многое облегчит. По некоторым причинам Ларнеру понадобилось сегодня утром куда-то скрыться, причем не одному, а вместе с двумя своими соотечественниками, которые недавно высадились во Франции и не говорят ни слова по-французски. Они знают, что у нас есть их приметы, и я сильно сомневаюсь, чтобы они решились сесть на поезд пли на самолет. Я убежден, что они скрываются где-то вблизи Парижа, где их, по-видимому, что-то держит. Автомобиля у них нет, но они весьма ловко пользуются чужими машинами, а потом бросают их.
Барон слушал внимательно, с тем выражением, которое обычно бывает на лицах специалистов, когда к ним обращаются за консультацией.
— Я довольно часто встречал Ларнера с красивыми женщинами, — заметил он.
— Знаю. У одной из таких он даже провел со своими приятелями последние два дня, но я не думаю, чтобы он дважды ставил на одну и ту же карту.
— Я тоже этого не думаю, — он слишком хитер.
— От этой дамы я и узнал, что у него есть друзья среди жокеев и владельцев конюшен. Понимаете, к чему я веду? Ему надо было быстро, не теряя ни минуты, найти надежное укрытие. Более чем вероятно, что он обратился к кому-нибудь из своих земляков. Вы знаете американцев, связанных с ипподромом?
— Есть и американцы, но их, конечно, меньше, чем англичан. Подождите-ка.
Я сейчас подумал об одном жокее, о Малыше Лопе, но он, если не ошибаюсь, сейчас в Миами. Встречал
— Послушайте, Барон. Парень, у которого Ларнер решил укрыться, должен обязательно жить где-нибудь уединенно. Поставьте себя на место Билла Ларнера и подумайте, у кого бы он считал себя вне опасности. Мне говорили, что он как-то ночевал в Мэзон-Лафите или где-то поблизости от этого места.
— Совсем неглупо.
— Что — неглупо?
— В тех краях и в самом деле есть несколько конюшен. Я должен вам немедленно дать ответ?
— Во всяком случае, как можно скорее.
— Ну что ж, тогда я обойду несколько баров, в которые прежде хаживал, и потолкаюсь среди этого люда. Если я смогу сегодня вечером дать ответ, где мне вас найти?
— Я буду дома.
Барон с важным видом двинулся к двери, но Мегрэ после минутного раздумья его остановил.
— Еще одно слово. Будьте осторожны. Если вам удастся что-либо обнаружить, один ничего не предпринимайте. Мы имеем дело с убийцами.
Он произнес это слово не без иронии, потому что слишком много раз повторял его за последние сутки.
— Все ясно. Я почти наверняка позвоню вам сегодня вечером. А к утру уж во всяком случае до чего-нибудь докопаюсь.
Когда Мегрэ наконец приехал домой, он застал жену уже одетой. Он собирался, выпив грог и приняв аспирин, лечь в постель, чтобы заглушить начинающийся грипп, но — увы — не тут-то было: ведь по пятницам они всегда ходили в кино!
— Как Лоньон? — спросила жена.
Перед самым уходом он получил последние сведения из больницы. У горе-инспектора все же началось воспаление легких, но с болезнью надеялись быстро справиться с помощью пенициллина; зато врачей сильно тревожил удар, который Лоньон получил по голове.
— Пролома черепа, правда, нет, но боятся сотрясения мозга. Он начал бредить.
— А как себя ведает его жена?
— Она продолжает вопить, что никто не имеет права разлучать супругов, которые прожили вместе больше тридцати лет, и настаивает, чтобы либо его перевезли домой, либо ей разрешили находиться в больнице.
— Она своего добилась?
— Нет.
Обычно супруги Мегрэ медленно шли до бульвара Бон-Нувель и там заходили в первый попавшийся кинотеатр. Фильмом Мегрэ было нетрудно угодить. Более того, он охотнее смотрел самую заурядную картину, чем какую-нибудь нашумевшую ленту; он любил, сидя в кресле, глядеть на экран и ни о чем не думать. Чем менее шикарным был кинотеатр, тем демократичнее была там публика; чем больше зрители смеялись в нужных местах и отпускали шутки, ели мороженое, жевали резинку, тем большее удовольствие он получал.
На улице было по-прежнему сыро и холодно. Выйдя из кино, они посидели на террасе какого-то маленького кафе, выпили по стакану пива и попали домой только в одиннадцать часов вечера. Едва Мегрэ переступил порог квартиры, как раздался телефонный звонок.
— Алло! Барон, это вы?
— Нет, это говорит Вашэ, господин комиссар. Я заступил на дежурство в восемь часов вечера. С девяти я тщетно пытаюсь с вами связаться.
— Есть что-нибудь новое?
— На ваше имя пришло письмо. Почерк женский. На конверте крупными буквами написано: Крайне срочно. Можно мне его вскрыть и прочитать вам?