Мегрэ ошибается
Шрифт:
— Значит, он провел в этой квартире несколько минут и затем вызвал лифт?
— Да. Его ассистентка, мадам Деко, ждала его внизу, как это она обычно делает, когда приходится возвращаться в больницу. Она живет в двух шагах от нас, на улице Акаций, и они всегда едут на работу вместе.
— Она тоже? — спросил комиссар, давая понять этими словами, что он имел в виду.
— При случае, и она тоже. Вам это кажется чудовищным?
— Нет.
— О чем я говорила? Ах, да. Около половины девятого
— Она живет в Парнасе?
— Да, на бульваре Сен-Мишель, напротив горного института… Антуанетта на пять лет старше меня и никогда не была замужем. Она работает в библиотеке, это типичная старая дева.
— Ей известен образ жизни вашего мужа?
— Всего она не знает, но и того, что ей известно, достаточно, чтобы ненавидеть и презирать его.
— Они между собой не ладят?
— Моя сестра не разговаривает с Этьеном. Она очень религиозна, и для нее профессор — истинное исчадие ада.
— А как он относится к ней?
— Попросту не замечает ее. К тому же она приходит редко, и только тогда, когда я бываю дома одна.
— Она его избегает?
— По возможности.
— Однако вчера…
— Я видку, что консьержка много наболтала вам. Верно, вчера вечером они встретились. Я ожидала прихода мужа около полуночи, поэтому мы с сестрой спокойно беседовали.
— О чем?
— Обо всем и ни о чем.
— О Лулу речь шла?
— Не припоминаю.
— Но вы не уверены, что о ней не говорили?
— Как раз уверена. Я даже сама не знаю, почему так подробно отвечаю на ваши вопросы. Мы говорили только о наших родителях.
— Они уже умерли?
— Мать умерла, а отец живет в департаменте Финистер. Там же живут и наши сестры. Нас было восемь человек детей — шесть сестер и два брата.
— Кто из них живет в Париже?
— Только я и Антуанетта. В половине двенадцатого, а может, и пораньше вернулся Этьен. Он ограничился кивком. Антуанетта почти тотчас же попрощалась и ушла.
— Муж уже не спускался вниз?
— Нет. Вид у него был усталый, он беспокоился за больного, состояние которого его не удовлетворяло.
— Полагаю, он имел ключ от этой квартиры?
— Конечно.
— В течение вечера не происходило чего-нибудь необычного? Вы с сестрой не слышали никакого шума?
— В таких старых домах не слышно, что делается в соседней квартире, не то что на другом этаже.
Она посмотрела на часы и забеспокоилась.
— Простите, комиссар, но мне пора подняться к себе. Этьен должен прийти с минуты на минуту. У вас нет больше ко мне вопросов?
— Пока нет.
— Вы считаете, не удастся обойтись без допроса мужа?
— Ничего не могу вам обещать определенно, но постараюсь не беспокоить вашего супруга без особой надобности.
— Спасибо, господин комиссар.
Она повернулась
Глава 4
Интересно, что в машине, везшей Мегрэ в полицию, он не думал ни о профессоре Гуэне, ни о его жене, а совершенно бессознательно о Луизе Филон, фотографии которой он перед уходом из квартиры положил в бумажник.
Даже на этих фото, сделанных на вечерах, когда Луиза должна была бы быть особенно хороша и жизнь должна была бы бить из нее ключом, на лице ее не было и тени улыбки. Мегрэ знал много девушек, подобных ей, такого же происхождения, проведших точно такое же детство, даже закончивших жизнь так же плачевно, как и Луиза. Многие из них обладали природной веселостью, которая без видимых причин могла вдруг перейти в истерику или слезы. Иные, как Дезире Броль, с годами становились грубыми и циничными.
Комиссару было трудно судить о Лулу по фотографиям — наверняка при жизни она вызывала в людях подобную реакцию. Ее лицо даже не было печальным, на нем, скорее, застыло выражение обиженной маленькой девочки, стоявшей в одиночестве на школьном дворе и наблюдавшей за играми подружек.
Мегрэ едва ли мог объяснить самому себе, в чем ее обаяние, но он чувствовал его, как чувствовал у подобных ей девиц, которые во время допросов, неизвестно почему, возбуждали его симпатию, и он относился к ним с большей, чем обычно, добротой.
Он представил Лулу в гостиничном номере на улице Рикет или в какой-либо иной комнате в квартале Барбе — наверняка она целые дни пролеживала в постели, читала, дремала, а может быть, стояла у окна. Представлял он ее и сидящей в одном из кафе 18-го квартала, в то время как Пьеро с тремя товарищами играли в белот. Видел, как она с вдохновенным лицом и склоненной на плечо партнера головой танцует в каком-нибудь ресторанчике. И, наконец, перед его взором представал последний образ: Лулу, стоя в тени, поджидает мужчин, даже не давая себе труда улыбнуться им, и затем ведет своего клиента по лестничке гостиницы, где номера сдаются на часы, выкрикивая хозяйке свое имя.
Немногим более года прожила Лулу в респектабельном доме на авеню Карно. Комиссар с трудом представлял ее в этой обстановке, квартира казалась слишком большой, слишком холодной, да еще рядом с таким человеком, как Этьен Гуэн.
На набережной Орфевр в большинстве кабинетов свет уже не горел. Мегрэ медленно поднялся по грязной лестнице в свой кабинет. Жанвье уже ждал его. Было то время, когда контраст между холодом на улице и домашним теплом особенно ощутим, комната казалась жарко натопленной, и кровь приливала к голове.