Мегрэ ошибается
Шрифт:
— Консьержка на авеню Карно видела, как он входил в дом, а через четверть часа спустился обратно.
Хозяин кафе на мгновение замолчал, размышляя, как вести себя дальше. Он, вероятно, опасался навредить Пьеро своими ответами, но и вступать в конфликт с полицией ему не хотелось.
— Скажите сначала, что случилось с Лулу?
— Ее кто-то убил.
— Только не Пьеро, — убежденно заявил хозяин.
— А я и не говорил, что ее убил Пьеро.
— Тогда чего же вы от него хотите?
— Уточнить кое-какие детали. Вы утверждаете, что вчера вечером он был
— Ничего я не утверждаю. Могу сказать только, что в семь часов он уже играл в оркестре.
— Но около девяти часов он выходил?
— Его позвали к телефону. Это было двадцать минут десятого.
— Лулу?
— Не знаю. Возможно, что и она.
— Это была Лулу, — вмешалась в разговор жена хозяина. — Я стояла рядом и все слышала. Он ей сказал: «Я сейчас приду». И, повернувшись ко мне, добавил: «Мелани, мне надо съездить туда». Я спросила: «Что-нибудь случилось?» Он ответил: «Вроде бы». И поднялся наверх переговорить с музыкантами, а потом быстро выбежал из кафе.
— В котором часу он вернулся?
На этот раз ответил мужчина:
— Незадолго до двенадцати.
— Не был ли он возбужден?
— Я этого не заметил. Он извинился за отсутствие и уселся на свое место. Играл до часу ночи. Потом, как обычно, остался с нами выпить по стаканчику. Если бы он знал, что Лулу мертва, то не был бы так спокоен. Он был без ума в нее влюблен, и причем давно. Я ему сто раз повторял: «Пьеро, малыш! Не идеализируй женщин. Они немногого стоят…»
— А Лулу тоже была влюблена в него? — спросил Жанвье.
— Конечно.
— Был ли у нее кто-нибудь еще?
— Ну, знаете, саксофонисту не по карману платить за квартиру на Этуаль.
– И вы знаете, кто он?
– Ни Лулу, ни Пьеро никогда мне ничего о нем не говорили. Знаю только, что ее жизнь резко изменилась после операции.
— Какой операции?
— Два года назад она тяжело болела. Тогда она еще жила в нашем квартале.
— Она была проституткой?
Хозяин только пожал плечами:
— А чем они еще здесь занимаются, как вы считаете?
– Продолжайте.
– Ее увезли в больницу, а когда Пьеро пришел навестить, ему сообщили, что надежды почти никакой: что-то у нее было с головой, я не знаю точно… Но через два дня ее перевели в другую больницу, на левом берегу. Сделали ей какую-то операцию, и через несколько недель она уже была здорова. Но сюда она уже не вернулась. Разве что изредка навещала нас.
– Она сразу нее поселилась на авеню Карно?
— Ты не помнишь? — спросил хозяин свою жену.
— Сначала она снимала квартиру на улице Лафайет Около трех часов Жанвье вернулся на набережную Орфевр. Мегрэ сидел в кабинете в рубашке с закатанными рукавами, поскольку в комнате было очень жарко. Воздух казался голубым от табачного дыма.
— Садись и рассказывай, что у тебя нового.
– Жанвье выложил все, что узнал.
— Я приказал наблюдать за вокзалами, — сказал Мегрэ. Но пока Пьеро не пытался уехать поездом.
И комиссар показал Жанвье полицейскую регистрационную карточку с фотографией мужчины лет тридцати, в фас и профиль.
— Это
— Да. В первый раз его арестовали в возрасте двадцати лет за участие в драке. Спустя полтора года он подозревался в соучастии в краже, совершенной девчонкой, с которой жил. Только у полиции не было доказательств. В возрасте двадцати четырех лет его арестовали за бродяжничество. Он жил тогда на доходы проститутки, некой Эрнестины. После этого не попадался. Я раздал его фото полицейским. Жанин наблюдает за гостиницей?
— Да. Мне показалось, что так будет лучше.
— Верно. Только я не думаю, чтобы он туда вернулся. Но чем черт не шутит, рисковать мы не можем. Но Жанин нужен мне здесь. Пошлю Лапуэнта ему на смену. Я бы удивился, если бы Пьеро задумал покинуть Париж. Он всю жизнь провел в этом квартале и знает в нем каждый уголок. Здесь ему легко затеряться. Из всех нас только Жанин хорошо знает его квартал. Позвони Лапуэнту.
Лапуэнт выслушал распоряжение шефа и бросился на улицу с таким запалом, словно успех следствия зависел только от него.
Мегрэ продолжал:
— Я просмотрел досье Луизы Филон. С пятнадцати до двадцати четырех лет она сотни раз задерживалась за проституцию, доставлялась в участок, но в большинстве случаев после соответствующей проверки ее через несколько дней отпускали.
— И это все, — словно бы выдохнул Мегрэ и выбил о каблук свою трубку. — Вернее, не совсем все. Но остальное пока еще не совсем ясно.
Скорее всего, комиссар говорил для самого себя, просто, чтобы привести в порядок мысли, но Жанвье льстил сам факт участия в размышлениях комиссара.
— Существует человек, поселивший Лулу в квартире на авеню Карно. Еще утром я удивился, что простая девушка живет в таком доме, что-то меня беспокоило. Понимаешь, что я имею в виду?
— Да.
Действительно, дом на авеню Карно никак не походил на те, где селят своих содержанок богатые любовники. Второго такого дома не было во всем квартале. В нем жили респектабельные буржуа и известные всему городу люди. Удивительно, что управляющий согласился сдать квартиру подобной девице.
— И тогда я стал размышлять: вероятно, любовник поселил Лулу именно здесь потому, что сам живет неподалеку. И если консьержка не солгала, что к Лулу никто, кроме Пьеро, не входил, и она не выходила, чтобы регулярно навещать кого-либо, а, случалось, оставалась дома и по целой неделе, то…
— Я начинаю понимать.
— Это всего лишь предположение. Домашние тапочки и халат, найденные в гардеробе, наверняка не принадлежат саксофонисту. В бельевом магазине на улице Риволи не могли сказать, кто был покупателем халата. Клиентов у них сотни, и их имен они, понятное дело, не записывают. Что касается обувного магазина, то его хозяин, оригинал, кстати сказать, пообещал на днях проверить записи в своих книгах — сегодня, мол, у него времени нет… Следовательно, есть еще кто-то, кроме Пьеро, кто регулярно посещал Луизу Филон и был с ней в настолько близких отношениях, что оставлял в ее шкафу тапочки и халат. И если консьержка никогда его не видела…