Механический зверь. Маленький изобретатель
Шрифт:
— Аватар тоже не хотел, — Зверь почувствовал, как сдвинулась в его груди маленькая ручка, еще немного приблизившись к дрожащему сердцу. — Один.
— Я могу… могу дать тебе де… кха-кха…! денег!
— Не интересно. Два.
— Ты ведь не убийца!
— Я… — ладонь мальчика немного расслабилась и Турбас уже почувствовал легкий ветерочек свободы. Все верно, ведь для девятилетнего парня убийство — это нечто невероятное… — Я им не был.
В пустоте ночного леса эхом разнеслось короткое слово:
— Три.
Эпилог
Эпилог
Похороны в Кристории сильно отличались от земных. Не было черных цветов траура, не было торжественного погребения, не было заупокойных молитв. В местной религии вообще не существовало стройного понятия о том, что будет после смерти. Точное знание того, что человеческая душа — это нечто реальное, уничтожило таинство вокруг загробной жизни. Люди просто думали, что эта душа растворяется в мире, также как рассеявшееся заклинание.
Однако будь то Люпс, Земля или любой другой мир, печаль и скорбь везде были одинаковы. На церемонии присутствовали все студенты высшей группы первого курса магического факультета академии. Ну, как все… Клод Шинил присутствовал лишь как призрак, витающий над головами живых.
Девочки плакали, парни — старались не плакать, Лаз, впервые за несколько лет снова попавший в инвалидную коляску, отсутствующим взглядом смотрел куда-то в даль.
Кроме погибшего Аватара и самого Лаза больше никто серьезно не пострадал. Ребята отделались порезами, синяками, Варвар получил сотрясение мозга, ударившись головой о дерево, когда Зверь отшвырнул тело великана в сторону как щепку.
Самый же маленький студент Дома Магии теперь стал еще меньше. Левый рукав Лаза висел плетью, пустующий от локтя и ниже. Искромсанная клыками оборотня, его рука уже тогда не подлежала восстановлению, тем более что от деревни Рыцаря до Апрада было больше суток езды, за которые в тканях, конечно, произошли необратимые изменения.
Но ему было плевать. С возвращения прошло уже больше недели, но Лаз до сих пор не сказал никому ни единого слова. Ни друзьям, ни родителям, ни сестре. Никто и не старался его растормошить, не имея возможности понять, что творится у мальчика в голове.
А творилось очень многое. Он думал о таком количестве вещей за эту неделю, что в другой момент наверняка спятил бы. Раз за разом прокручивая в голове его бой со Зверем, первый настоящий бой в его жизни, Лаз с каждым повтором все четче понимал три вещи.
Во-первых, он все сделал правильно. Турбас Дайло, а именно так звали убитого им мага-трансформа, заслуживал того, что с ним произошло.
Во-вторых, он все еще был слишком слаб. Да, он смог убить Зверя, невероятного противника, на поле боя способного раскидывать обычных бойцов как щепки. Вот только это было не прямое столкновение. Лишь трюки и финты, да, продуманные и приведшие в итоге к желаемому результату и да, победителей не судят, но этого было все равно мало. Он должен получить силу не просто побеждать таких врагов, но побеждать их не ставя под угрозу своих близких. Он не винил себя за то, что не успел вовремя, это была воля судьбы и случая. Вполне возможно, что не засни он на берегу и отправься в деревню вместе с
В-третьих же, Лаз с полной ясностью понимал, что ему, несмотря на весь ужас ситуации, понравилось то, что он испытал. Понравился адреналин, клокочущий в крови, понравилось находиться на грани, когда одна ошибка решает, будешь ты жить или умрешь. Ведь тогда, в последнюю секунду, он вскинул левую руку вверх на удачу, Турбас мог попытаться достать его когтями в бок и тогда именно Зверь бы победил. А еще ему нравилось ощущать на своих пальцах кровь. Сколько бы он не держал ладонь под потоком ледяной воды, она все равно чувствовала тепло вытекающей из живого тела жизни. Это было невероятно приятное ощущение.
И, как бы ему не хотелось, Лаз понимал, что с этой иглы ему не соскочить.
Никогда.
Домой они приехали уже затемно. Кресло-каталка проскрипела плохо смазанными осями на балкон дома, там Лаз проводил большую часть своего времени после возвращения. Родители, тяжело вздохнув, отправились к себе, а Лани села в комнате брата. Ей было больно и страшно, особенно теперь, когда Лаз вот так ушел в себя и даже не реагировал на ее присутствие. Девочке просто хотелось немного побыть здесь.
Клетка Принцессы пустовала, на время каникул ястреба отдали в питомник, в комнате было темно и неправильно тихо. Глубокое кресло, купленное по просьбе самого Лаза, стояло развернутое к стене, кровать не расстилалась уже несколько дней, а на столе лежал толстый слой пыли. Вернувшись домой, мальчик так ни разу за него и не сел, хотя раньше Лани, открывая дверь, девять раз из десяти видела белую голову, склоненную над какими-то чертежами.
Поднявшись, девочка подошла к рабочему месту брата. Столешница вся была в кляксах чернил, в порезах, каких-то точечках, оставленных, судя по всему, циркулем, когда Лаз втыкал инструмент в схему… верхний правый ящик был немного приоткрыт.
В другой день она бы так никогда не сделала, но сейчас Лани больше всего на свете хотелось ощутить себя ближе к брату, хоть как-нибудь. С тихим скрипом ящик был выдвинут. Свернутая в трубочку бумага. Снова какие-то чертежи.
— Странно… — протянула девочка, уже увереннее протягивая вперед руку. Маленький изобретатель никогда не прятал своих работ, оставляя их прямо на столе. Да это и не было нужно, с какого-то момента домашние просто перестали их понимать.
— Ланирис! — сзади раздался громкий голос Лаза, но было уже поздно.
С большого белого листа на Лани смотрела страшная морда неизвестной твари. Горящие огнем глаза, ощеренная тонкими, словно иглы, зубами пасть, торчащие изо лба острые рога…
— Лаз… что это? — Монстр был по-настоящему страшным, девочка почувствовала, как дрожат руки, сжимающие тонкую бумагу.
Мальчик до белых костяшек сжал оставшейся рукой подлокотник кресла, но все-таки поднял на сестру глаза.
— Хозяин, а правда, что это такое?
— Самое большое зло любой религии моего мира.