Механический Зверь. Железный Дьяволенок
Шрифт:
— Что с этим сделать, мой Каган?
— Сейчас ничего. Попытаться избавиться от мальчишки на турнире все равно что признать, что я боюсь Кристории и ее магов. Плюс, если об этом станет известно, ни одна страна Люпса больше не пойдет на добровольное слияние, зная, что Танильский каганат убивает всех угрожающих ему магов, даже детей.
— Тогда стоит подождать момента, когда отношения между нами и Кристории уже нельзя будет еще сильнее испортить.
— Читаешь мои мысли. Осталось сколько? Полтора года? Даже этот монстр за такой срок не успеет стать бессмертным. Но все равно, следи за ним. Чем больше информации
— Да, мой Каган.
— Свободен.
.
Третий раунд был сравнительно более спокойным, чем второй. Варвар и Рыцарь уже не участвовали, зализывая свои раны на трибунах, Лазу и Инии достались сравнительно слабые противники, не стоящие отдельного упоминания. Кстати, Айло Инема настолько понравилась судьям, что ей разрешили пройти дальше в турнире, она попала на место одного из сдавшихся претендентов, вроде Лазарга. Все-таки, что бы кто не говорил, основной целью турнира было вовсе не выявление победителя, а всеобщие хвастовство и демонстрация силы. Так что, если на ранних этапах случайно проваливался достойным претендент, его было куда выгоднее вернуть в игру, а не прогонять.
Девушка закончила свой бой тоже довольно быстро и уже через несколько минут, поднявшись на трибуну, уселась рядышком со своим прошлым соперником.
— Я рад, что тебя оставили, — Лаз не испытывал к ней ничего кроме симпатии.
— Я тоже, хотя чувствую себя жуликом, — в зеленых глазах на мгновение вспыхнуло смущение.
— Да ладно тебе, ты достойна минимум шестнадцати лучших.
— Чего же тогда достоин ты?
— О, очень многого, — настал черед Лаза смущенно улыбаться. — Позволь нормально представиться. Лазарис Морфей, приятно познакомиться.
— Айло Инема, мне тоже очень приятно.
— Ладно, не хочешь говорить — не надо.
— Что ты…
— Спалилась! — Он довольно усмехнулся. — Значит я все-таки прав. Но я честно сказал: если не хочешь говорить, я не буду настаивать.
— Я правда не хочу… можно вопрос?
— Конечно.
— Чем я себя выдала?
— Морщилась, когда судья называл твое имя.
— И все!? — Недоверие, недоумение, удивление…
— Все. А этого мало? Догадка большего не требует.
— Тебе точно одиннадцать лет? — Было видно, что она настроилась на ответ, отличный от: “Да”. И Лаз не собирался ее разочаровывать.
— На самом деле нет…
Он поманил девушку пальцем. Айло Инема вздрогнула и наклонилась вперед, ее лицо выражало предельную сосредоточенность, словно она собиралась обезвреживать бомбу. — Мне уже почти двенадцать.
При виде разочарованности, растекающейся по ее лицу, Лаз не смог себя сдержать и от души расхохотался.
— Мелкая заноза…
— Друзья дали мне кличку Дьяволенок.
— Тебе подходит. И по характеру и по… тому чудищу, в которое ты превращался.
— Я хотел соответствовать прозвищу. Скажи отличная форма получилась? Жуткая и все такое.
— Да, это точно… — она на секунду запнулась, но все-таки продолжила. — Ронда. Меня зовут Ронда.
— Верю. А меня на самом деле зовут Румпельштильцхен.
— Правда!?
— Нет.
— Заноза…
Глава 41
Глава 41.
Четвертый раунд был последним из тех, в которых не участвовали все претенденты.
Из Кристории к тому моменту осталось семь человек, двое из которых получали последний автоматический пропуск в следующий раунд. Первым был широко известный Ласс Нель, а вторым совершенно никому не известный мужчина по имени Жаба. Надо сказать, что кличка ему совсем не подходила, парень был редкостным красавчиком, прилизанный и жеманный, но прозвище воспринимал вполне нормально, без недовольства, скорее даже как нечто само собой разумеющееся. В общем странный тип, непонятно откуда взявшийся. И ведь его силу оценили на равных с высшим магом.
Однако Лаз не собирался слишком долго об этом думать. Мало ли у кого какие секреты, уж кому-кому, а точно не ему судить. Сейчас был куда более важный вопрос — победить в очередном бое.
— Четвертый раунд, Лазарис Морфей, Кристория, против Жадета Пратча, военное королевство Башдраг. Надо ли мне повторять правила? — Вполне понятно было отсутствие у судьи какого бы то ни было энтузиазма, он наверняка говорил все это уже не один десяток раз.
— Готов к бою.
— Можно начинать.
Судя по всему, в Башдраке и окрестностях магия земли была в большом фаворе, или же Лазу просто “повезло, но этот маг тоже специализировался на ней. Тактика его, однако, была совсем иной.
Стоило прозвучать сигналу к началу, как вокруг поджарого тела начала образовываться корка светло-коричневого цвета. Лаз не вмешивался, ему были интересны процесс и новые способы использования магии, а о превращении себя в статую он еще не слышал. Итогом полуминутной подготовки (маг, поняв, что противник спокойно его дожидается, выложился на полную) стал земляной голем ростом с загородный домик. Выглядел он, стоило признать, очень внушительно. Почти пять метров ростом, толстые слоновьи ноги, поддерживающие непропорционально широкое тело, служащее защитой для спрятавшегося внутри мага, длинные руки с чем-то вроде наковален на концах и зловеще сияющие на маленькой голове глаза. Окажись такая бандура на поле боя…
Однако это была не война и против голема выступала не армия, а один человек. Вот только это нисколько не упрощало ситуацию.
Подобные противники, огромные, медленные и неповоротливые, были для Лаза не более чем огромными мишенями. Идея превращения себя в ходячую крепость была хороша, но воплощение оставляло желать лучшего.
Когда маленькая фигурка, на фоне голема смотрящаяся откровенно смешно, парой ловких движений оказалась на его загривке, маг Башдрака начал нервничать. Он сам был скрыт глубоко под слоем земли, спрессованной магией и ставшей прочнее гранита. Просто так достать его еще никому не удавалось. Его противники всегда сдавались после бесконечных попыток вскрыть его защиту потоками пламени, водяными резаками или воздушными лезвиями, пока он сам спокойно и методично продолжал атаковать, ведь на поддержание уже созданной магии тратилось куда меньше энергии, чем на многократное создание новых заклинаний. В битве на выносливость ему не было равных. Единственное, чего ему стоило бояться — предельных образов, но его теперешний противник был псиоником, так что…