Механизм жизни

Олди Генри Лайон

Ты ли, Молодица? Из песни пожаловала?

– К-куда? Куда, пся крев?!

Эх, пан Woronoy! Верил тебе, как с человеком речи вел. А ты чего сделал? Кто тебя просил за белой тенью сворачивать? А ежели бы она в пропасть нырнула? В омут речной?!

– Stoj, cholera!

Громко голос прозвучал, спугнул вечернюю тишину. Встали разом – два коня, два всадника. Был лес, явилась поляна, а в центре – беседка из камня-мрамора. Удивился князь: выходит, мы в парке? А там и понял: нечему дивиться.

Сюда, видать, и заманивали.

Рука

потянулась к верной трости, притороченной к седлу. В кого стрелять станешь, улан? В призрачную всадницу? Во Вражью Молодицу из песни? В девушку, что заблудилась меж аллей – или просек, кто их в России разберет?

Или в самом деле храбрость заговорила? Во всю глотку благим матом заорала?

– Serez-vous m’aider `a descendre le cheval? [21]

Шляхтич – и в лесу шляхтич. Если дама обращается с просьбой – спеши к ней, не размышляя. Кто она – случай, обман зрения или панна Smier'c – не важно.

21

Вы не поможете мне сойти с лошади? (франц.)

– Oui, мadame!

– Я опоздала на встречу, мсье Волмонтович. Не по своей вине, но опоздала. Мсье Орловский указал, в какую сторону вы поехали, остальное было несложно. Эти места я знаю с детства. Пришлось, правда, сделать крюк. Вы избрали странный маршрут, князь!

Капли дождя, злясь, барабанили по крыше. Беседка оказалась вместительной, спрятав от непогоды и людей, и животных. Осталось место и мраморному Аполлону, для которого вся красота и строилась. Стучи-колоти, пан Дождик.

Не страшно, мы в домике!

– Собственно, мсье Орловский и виноват. Хотел договориться с вами лично, он по-своему очень ревнив… Что с вами, князь? Такое впечатление, что вы увидели призрак.

Волмонтович лишь сглотнул. Очки надо было брать, х-холера! Тогда бы не скользили белые пятна вдоль кромки леса, не чудились «явления»! Обман чувств, как и объяснял пан академик. Правда, окуляры у нас обычные, без зрительных хитростей. Черное стекло – защита от солнца. Но… Допустим, привык видеть все сквозь темный занавес, вот и вышла осечка.

Могло такое статься? По крайней мере логичнее встречи с призраком.

– Зовите меня Хеленой. Только не мадам – мадемуазель.

Придираться Волмонтович не стал. Хелена – значит, Хелена. Мадемуазель. А вот поинтересоваться, чем он, скромный путешественник, обязан столь романтической встрече, хотел – и не успел.

– Я искала вас, князь, чтобы сказать: вы правы. Императора Николая должен убить русский. Мы нашли такого человека. Но и вы тоже нужны. Наш кандидат излишне горяч, ваша твердая рука – залог поддержки на крайний случай.

Все стало ясно.

4

– Вы не ошибаетесь, князь. Русские любят

«царя-батюшку». Однако даже в простом народе хватает недовольных. Раскольники, сектанты; родственники тех, кого отправили в Сибирь… Впрочем, наш случай много проще.

Мадемуазель Хелена взмахнула изящной ручкой.

– Представьте себе дворянина. Род древний, но захудалый. Не богат, не слишком привлекателен; немолод, наконец. Но этот жантильом встретил очень красивую девушку. Первую красавицу России! Сыграли свадьбу. Однако на свою беду молодожены попались на глаза его величеству. Наш император – великий ценитель женской прелести. Говоря языком черни, бабник.

Волмонтович чуть не присвистнул.

Господи, как просто! А он про Святую Русь толковал!

– Остальное, думаю, понятно. Над незадачливым мужем потешается весь Петербург. Все, что он может сделать, – оставлять супругу в тягости, чтобы та пореже танцевала на балах в Зимнем. Смешно! Но это нам смешно, а ревнивцу не до смеха.

– Все просто, – повторил Волмонтович уже вслух. – О женщины!

– О мужчины! – рассмеялась в ответ Хелена. – Между прочим, чтобы отправить меня на охоту за вами, кое-кому тоже пришлось очень постараться. Обошлось без ревности – мне пообещали иное…

Уточнять девушка не стала, как и Волмонтович – переспрашивать. Гуляй они ясным днем в Булонском лесу, все было бы понятно: панна Хелена не прочь пококетничать. Правда, мы не в Булони…

– Как видите, князь, даже в случае неудачи все будут говорить не о политике, а о ревнивце, поднявшем руку на развратника. Но вы постарайтесь, чтобы неудача прошла стороной. Незадачливого супруга мы с вами назовем – мсье Cricket…

– Pan Swierszcz, – механически перевел князь. – А по-русски?

Хелена вновь засмеялась:

– Так и будет – Сверчок. Мелюзга, которая вопреки пословице не желает знать свой шесток. Нравом он истинный африканец: страстен, горяч, необуздан. Вот вы и побудете рядом; русский и поляк – вместе. За нашу и вашу свободу! Za nasza wolno's'c i wasza! Правильно?

Волмонтович кивнул.

– Раз так, я… мне надо подумать… – Голова слегка кружилась. В висках стучали назойливые молоточки. Мысли путались. Хелена казалась прекрасной, ради нее хотелось совершить подвиг. – Если сами русские считают, что смерть тирана – в интересах их родины…

– Не только России, князь!

Лицо Хелены исчезло в густых сумерках.

– Это часть великого замысла, проекта, который осуществляется уже больше века. Для его пользы работали многие – алюмбрады, масоны, французские инсургенты, британские виги; Клаб, декабрь на Сенатской площади… Свободная федеративная Россия станет союзником Объединенной Европы – континента без границ и таможен, с единым гражданством и законами. Еще две федерации охватят Северную и Южную Америку. Мы объединим лучшую часть Человечества, а потом поможем остальным народам Земли! Представляете? Вы успеете увидеть зарю Прекрасного Нового мира!