Механизм
Шрифт:
– Но они не уходят, – осторожно заметила Дора.
– Туман уходит только с рассветом, – пожал плечами Мэт.
– Нам бояться нечего, – решительно заявил Тариус, глядя на перепуганных детей. – Пусть хоть изойдутся на шипение – внутрь им не пробраться.
– Все же нам с вами стоит покараулить, – предложил Мэт. – А остальные пусть идут спать. Все вымотались.
– Вы устали не меньше, – заявила Дора.
– Верно, – поддакнул Пол.
– Значит, так, – отрезал Тариус, с каждой минутой обретавший все большую уверенность. – Я остаюсь здесь, Мэт идет в гостиную и присматривает за другим бортом, остальные –
Спорить никто не решился.
Сенекс добрался до комнаты, закрыл дверь на ключ и с невероятным облегчением лег на кровать. Он очень устал и, несмотря на лампу, смог заснуть куда быстрее, чем рассчитывал. Старческий сон его, впрочем, был неглубок. Где-то в середине ночи он проснулся от звука шагов. Хлопнула дверь – Капитан вернулся в свою комнату. Сенекс прислушался: снаружи шел дождь – по стеклу барабанили капли. Непогода прогнала туман. Можно спать.
К утру дождь закончился, но рассветный остров был до того хмур и неуютен, что начинать день не хотелось. А Сенексу не хотелось даже жить. После вчерашних волнений и порции виски он чувствовал себя отвратительно. Вот что самое ужасное в старости: как будто мало просто осознания скорого ухода. Тело подводит тебя, оно начинает разрушаться, изнашивается стремительно еще при жизни. Рождаемая этим беспомощность, отвратительная слабость, боль, гложущая тебя, как голодный пес, – вот что кошмарно.
Сенекс застонал. Скорее, чтобы почувствовать, что еще может, чем от боли, но звук вышел жалкий и тут же растворился в тишине. Он тихо лежал, надеясь перетерпеть боль и выиграть еще один раунд у подступающего небытия. В комнате становилось все светлее. И прохладнее. Вчера он не разжег камин.
Пересилив себя, Сенекс сел на кровати, собираясь с духом. Жалобным скрипом отозвалась спина, крутило колени. Сейчас он ненавидел все вокруг, жалел себя, и эти эмоции неплохо отгоняли проклятые черные мысли, пауками шныряющие в голове. Он с трудом поднялся и дошаркал до туалета. Уголь в камине еще был, и старик, хрустя всеми суставами и сопя от напряжения, разжег огонь. Тот синей лентой весело пробежал по угольным вершинам, щелкая искрами.
Сенекс постоял возле, глядя на пламя. В последний год он нередко ловил себя на ранее не свойственной любви к созерцанию. Качающаяся ветка, дождь, перекатываемая ветром пыль, бегущие облака – иногда он мог уставиться просто на стену или краешек стола и сидеть так без малого час. Даже не думал ни о чем в этот момент и не погружался в воспоминания, а просто был. С одной стороны, такие моменты раздражали, словно мозг привыкал к недеянию, но с другой – он чувствовал себя при этом так спокойно и умиротворенно.
Сейчас покой спугнули. Хлопнула дверь, шаги, потом другие. Жильцы просыпались и начинали новый день. А его комната застыла в безвременье, как лодка, влекомая рекой мимо берегов суетящейся жизни. Сенекс доковылял до большого мягкого кресла у окна. Сегодня он никуда не выйдет. Пусть остальные тревожатся, надеются, ищут подсказки. Сенекс выше этой чепухи. Он спокоен и готов. Низкие тучи за окном были с ним совершенно согласны. Так же угрюмо насупившись, они плыли и не обращали внимания на чуждую им землю.
Сенекс задремал, потому что от осторожного стука в дверь вздрогнул и открыл глаза.
– Кто
– Это Дора… Можно войти?
Не дают старику покоя.
– Входите.
Женщина открыла дверь медленно, потому что в другой руке держала поднос.
– Я так и подумала, что вам нездоровится, поэтому принесла завтрак.
– Хм. Я не голоден.
– Это овсянка. Специально сварила понежнее. Всем нужны силы.
– Благодарю.
Он заметил движение за окном и, повернувшись, увидел Тариуса и Пола. Те направлялись в сторону моря. Дора кивнула.
– Отправились ловить рыбу. Тариус решил проверить, можем ли дополнить свой рацион. Поскольку неизвестно, как мы сюда попали и… как вернуться, придется быть экономными.
– Это разумно.
– О да! Он оказался настоящим капитаном. Всех нас собрал, изложил план: соблюдаем осторожность, после темноты из дома не выходим, экономим продукты. Раз уж живем здесь… пока, решили навести порядок. Как он выразился: бодрость тела даст бодрость духа, – и Дора тихо рассмеялась.
– И она уже появилась, как посмотрю, – заметил Сенекс.
Почувствовав скрытую усмешку, женщина смутилась и со словами: «Еще столько дел» – вышла из комнаты.
Пусть займутся чем-нибудь. У них будет предостаточно времени, чтобы пройти все стадии отчаяния. А чем меньше истерии, тем лучше.
Овсянка вкусно пахла, и Сенекс покосился на поднос. Пожалуй, немного подкрепиться все же стоит. Пока он задумчиво жевал кашу, глядя в окно, внизу шумела уборка. Как будто все и впрямь засучили рукава и деловито обживали новое место. Глупцы. Этот дом так же стар и нелюдим, как он сам, и на все попытки сделать его уютным и жилым ответит презрительной усмешкой. Сколько ни мой полы, ни протирай стекла, как ни протапливай комнаты, какими ароматами ни наполняй кухню, здесь всегда будет сумрачно и холодно. Чуждо. Да и много ли толку от избалованной девчонки и калеки.
Головная боль нехотя отступила, и после теплого завтрака потянуло в сон. Нет ничего лучше, если нечем заняться. Сенекс добрел до кровати, устроился на подушках, и вдруг удивительно четко вспомнил спальню в своем доме: узкое окно, темные занавеси и даже ту книгу, что осталась лежать на прикроватной тумбочке. А потом он заснул.
Проснулся не посвежевшим, но достаточно окрепшим, чтобы начать-таки переваливший за середину день. Сенекс оделся и вышел из комнаты. Никого не видно, но голоса долетают из кухни. Как и следовало ожидать: существенной разницы в плане уюта не наблюдалось. Но собравшиеся за столом жильцы уже немного напоминали – пусть бестолковую – семью. Трудившаяся на ниве чистоты троица пила какао, а вернувшиеся рыбаки жадно уплетали суп.
– Вам полегчало? – обрадовалась Дора (Мэт отзеркалил ее улыбку). – Как хорошо. Присаживайтесь, я налью вам суп. Без ложной скромности должна сказать – хорош. Мы с Паолой постарались.
Девочка просияла от похвалы.
– Благодарю. Это уже уха?
– Нет, рыбы пока не наловили, – ответила Дора, ставя перед ним тарелку и осторожно косясь на Тариуса. – Может, завтра повезет больше.
– Кэп сказал, что завтра выйдем чуть свет, на рассвете хороший клев, – деловито добавил Пол. – И пойдем на другую сторону острова. Сегодня мы плавали между «рогами» этого месяца. Кстати, на южной косе такая же статуя стоит, что на северной.