Мелания

milominderbinder

Тем не менее Йен не говорит об этом, просто позволяя Микки отступить или сменить тему. Только от этого не становится лучше. Микки ощущает какой-то извращенный дисбаланс, потому что Йен ведет себя по-прежнему, а он все время сдается. Микки не любит чувствовать себя слабым, он злится все больше и больше, до тех пока уже не в состоянии себя сдерживать, и начинает огрызаться в ответ, теперь уже неспособный вовремя остановиться.

Кончается все тем, что их обычные пререкания превращаются в настоящие скандалы, что слегка противоположно тому, чего Микки хотел. На вторую ночь после решения Микки прекратить

ругаться они оба идут в постель настолько раздраженными, что их трах напоминает активно-пассивную драку больше чем когда-либо раньше.

Микки решает похерить план «А» до того, как его хватит удар.

Итак, поскольку мирные методы разрешения конфликта не работают, Микки решает попробовать молчание. Не все время, конечно – иначе это будет всего лишь другой пример нездоровых отношений, который увидит Мэлли. Но, когда бы Йен ни сказал какой-нибудь язвительный комментарий, который выглядит как способный привести к нескольким минутам игривого пререкания и изобретательных оскорблений, Микки просто. Не. Отвечает.

Когда Йен в эти дни моет тарелки и говорит: «Ты отстой, ты позволяешь мне быть рядом, чтобы иметь халявную домработницу», или когда он сидит перед ТВ и говорит: «В следующий раз, когда ты специально спрячешь пульт, я тебя придушу», или когда он вставляет член ему в глотку по самые яйца и говорит: «Ты был такой болтливый сегодня, а ну-ка, заткнись» – Микки просто игнорирует его.

Что выглядит, как хорошая идея, если не считать того факта, что в результате от этого становится только хуже.

***

Проходит всего лишь два дня, как Йен поднимает эту тему. Он только что сделал очередной тупое замечание, и Микки игнорирует его, все еще надеясь улучшить этим ситуацию. И ему тут же прилетает в ответ.

– Какого хера ты ведешь себя как дырка в заднице? – орет Йен.

Он взрывается так неожиданно, что Микки роняет из рук бутылку сока, которую он нес Мэлли, и матерится, когда содержимое разливается у его ног.

– О чем, блядь, ты говоришь? – спрашивает он приглушенным голосом, бросая озабоченные взгляды на Мэлли.

Они с Йеном на кухне, а она сидит на полу у дивана и, кажется, увлечена игрой, но он хочет исключить для нее всякую возможность услышать их разборки.

– Последние пару дней, – говорит Йен, с громким стуком ставя кружку на стол и указывая на Микки, – я выливаю на тебя всякое дерьмо, а ты просто игнорируешь это. Ведешь себя так, как будто ты не слышишь меня, но я знаю, что ты слышишь. Ты злишься на меня за что-то? И решил наказать меня чертовым молчанием?

Микки делает глубокий длинный вдох через нос. Он знает – Мэлли может услышать голос Йена, его злость и бранные слова, и все, чего ему хочется, это тоже начать орать в ответ, потому что так они с Йеном разговаривают, но он не может – он не может, он буквально не может, блядь, вынести мысль, что он сделает с Мэлли что-то, что делали с ним когда-то его собственные родители, то, что заставит ее чувствовать себя напуганной.

– Я просто пытаюсь, – шепчет Микки сквозь стиснутые зубы, – не, бл… черт, не драться с тобой все время. Понятно?

Мгновение Йен просто смотрит на него. Потом придвигается ближе и толкает Микки в грудь.

– И ты решил, что лучший способ этого избежать –

все время игнорировать меня?

– Не все время, задница! – говорит Микки, повышая голос до того, как успевает осознать это. – Только когда ты говоришь хуйню, которая может привести к ссоре! Что, как оказалось, случается слишком, блядь, часто, потому что все, что ты вообще делаешь, это начинаешь это дерьмо!

– Когда на прошлой неделе, я хотя бы отдаленно начинал это дерьмо, Микки?

– Нет – не дерьмо, не в глобальном смысле, но просто… все эти твои мелкие комменты, все эти твои подъебки и подколы, которые ты выдаешь – это все, блядь, заставляет меня хотеть ответить тебе тем же – а я просто не хочу, блядь, пререкаться всю мою жизнь, ясно?

– Что ж, блядь, извини меня, я даже не думал, что ты так несчастлив, – вспыхивает Йен.

Он отодвигается от Микки и хватает свое пальто, задерживается, чтобы чмокнуть Мэлли в макушку, и вылетает из двери. – Пожалуй, я переночую у себя. Позвони мне, как отрастишь чертовы мозги.

Йен оказывается за дверью до того, как Микки успевает сказать что-нибудь еще. Вздыхая, Микки прикрывает глаза руками, пытаясь понять, как, блядь, опять все пошло не так.

Когда минутой позже он поворачивается к Мэлли, то видит, что она смотрит на него в растерянности, позабыв про свои игрушки. Микки слишком поздно спохватывается, что опять взялся за старое – кричал на Йена вместо того, чтобы разговаривать с ним, как положено двум взрослым людям.

Микки подходит к Мэлли, чтобы обнять ее и таким образом хоть как-то извиниться за все случившееся. Он наконец осознает, в чем проблема. Все очень просто. Этот огонь, это пламя, страсть – то, что, никогда не покинет их отношения с Йеном. Они построены на конфликте. И это не значит, что они не могут быть счастливы вместе – они оба так исковерканы, что практически нуждаются в этом, и им определенно никогда не найти кого-то, с кем им будет лучше, чем друг с другом.

Но это не значит, что они могут быть счастливы вместе и быть хороши для Мэлли.

Когда Микки понимает это, у него останавливается сердце, и он быстро падает на диван, потому что вдруг резко начинает кружиться голова, и такое чувство как будто его сейчас вырвет.

Он понимает, что ему придется сделать выбор.

***

Ночью, после того, как Мэлли засыпает, Микки лежит в кровати, смотрит в потолок и думает о своих собственных родителях.

Тэрри и Мелания, адская парочка. Муж и жена – одна сатана. Они поженились и начали плодиться еще подростками, когда думали, что вроде как влюблены, а кончилось все лютой ненавистью через несколько лет. Сейчас он на два года старше, чем были они, когда поженились. Йен – всего лишь на год.

Их отношения были построены на лжи, злости, ревности и недоверии, и это слишком шаткая основа. Они прятались вместе, боролись вместе и проиграли вместе, и то, что сейчас они снова сошлись, это, блядь, как какая-то судьба, в которую Микки едва ли мог поверить. Если бы не Мэлли, он бы вернулся к нему, не колеблясь ни секунду, как он всегда хотел, как он всегда чувствовал, ему необходимо. Он бы бросился головой вперед в эту сводящую с ума, болезненную, разрушающую душу любовь, которая делала Йена Галлагера особенным.