Мелкий бес
Шрифт:
Не теряя времени, сели за карты. Играли в стуколку, на двух столах.
— Ах, батюшки! — воскликнула Грушина, — что это, король-то у меня слепой!
— Да и у меня дама безглазая, — всмотревшись в свои карты, сказала Преполовенская, — да и валет тоже.
Гости со смехом принялись рассматривать карты. Преполовенский заговорил:
— То — то я смотрю, что такое, шершавые карты, — а это вот отчего. А я все щупаю, — что такое, думаю, шершавая какая рубашка, а это, выходит, от этих дырочек. То-то она, рубашка-то, и шершавая.
Все смеялись, один только Передонов был угрюм.
— Ведь вы знаете, мой Ардальон Борисыч все чудит, все придумывает разные штуки.
— Да зачем ты это? — с громким хохотом спрашивал Рутилов.
— Что им глаза? — угрюмо сказал Передонов, — им не надо смотреть.
Все хохотали, а Передонов оставался угрюм и молчалив. Ему казалось, что ослепленные фигуры кривляются, ухмыляются и подмигивают ему зияющими дырками в своих глазах.
«Может быть, — думал Передонов, — они теперь изловчились носом смотреть».
Как почти всегда, ему не везло, и на лицах у королей, дам и валетов чудилось ему выражение насмешки и злобы; пиковая дама даже зубами скрипела, очевидно, злобясь на то, что ее ослепили. Наконец после одного крупного ремиза Передонов схватил колоду карт и с яростью принялся рвать ее в клочья. Гости хохотали. Варвара, ухмыляясь, говорила:
— Уж он у меня всегда такой, — выпьет, да и начнет чудить.
— С пьяных глаз, значит? — язвительно сказала Преполовенская. — Слышите, Ардальон Борисыч, как ваша сестрица о вас понимает.
Варвара покраснела и сказала сердито:
— Что вы к словам цепляетесь?
Преполовенская улыбалась и молчала.
Взамен разорванной взяли новую колоду карт и продолжали игру.
Вдруг послышался грохот, — разбилось оконное стекло, камень упал на пол, близ стола, где сидел Передонов. Под окном слышен был тихий говор, смех, потом быстрый, удаляющийся топот. Все в переполохе вскочили с мест; женщины, как водится, завизжали. Подняли камень, рассматривали его испуганно, к окну никто не решался подойти, — сперва выслали на улицу Клавдию, и только тогда, когда она донесла, что на улице пусто, стали рассматривать разбитое стекло.
Володин сообразил, что это бросили камень гимназисты. Догадка показалась правдоподобною, и все значительно поглядели на Передонова. Передонов хмурился и бормотал что-то невнятное. Гости заговорили о том, какие дерзкие и распущенные есть мальчишки.
Были же это, конечно, не гимназисты, а слесарята.
— Это директор подговорил гимназистов, — вдруг заявил Передонов, — он ко мне все придирается, не знает, чем доехать, так вот придумал.
— Эку штуку вывез! — с хохотом закричал Рутилов.
Все захохотали, только Грушина сказала:
— А что вы думаете, он такой ядовитый человек, от него все можно ждать. Он не сам, он сторонкой, через сыновей шепнет.
— Это ничего, что аристократы, — обиженным голосом заблеял Володин, — от аристократов всего можно ждать.
Многие из гостей подумали, что, пожалуй, и правда, и перестали смеяться.
— Незадача тебе на стекло, Ардальон Борисыч, — сказал Рутилов, — то очки разбили, то окно высадили. Это возбудило новый приступ смеха.
— Стекла бьют, — долго жить, — со сдержанною улыбкою сказала Преполовенская.
Когда
— Я тебя знаю: ты, как только за меня замуж выйдешь, так на меня и донесешь, чтобы от меня отделаться. Будешь пенсию получать, а меня в Петропавловке на мельнице смелют.
Ночью Передонов бредил. Неясные, страшные ходили бесшумно фигуры — короли, валеты, помахивая своими палицами. Они шептались, старались спрятаться от Передонова и тихонько лезли к нему под подушку. Но скоро они сделались смелее и заходили, забегали, завозились вокруг Передонова повсюду — по полу, по кровати, по подушкам. Они шушукались, дразнили Передонова, казали ему языки, корчили перед ним страшные рожи, безобразно растягивая рты. Передонов видел, что они все маленькие и проказливые, что они его не убьют, а только издеваются над ним, предвещая недоброе. Но ему было страшно, — он то бормотал какие-то заклинания, отрывки слышанных им в детстве заговоров, то принимался бранить их и гнать их от себя, махал руками и кричал сиплым голосом.
Варвара проснулась и сердито спросила:
— Что ты орешь, Ардальон Борисыч? спать не даешь.
— Пиковая дама все ко мне лезет, в тиковом капоте, — пробормотал Передонов.
Варвара встала и, ворча и чертыхаясь, принялась отпаивать Передонова какими-то каплями.
В местном губернском листке появилась статейка о том, будто бы в нашем городе некая госпожа К. сечет живущих у нее на квартире маленьких гимназистов, сыновей лучших местных дворянских семей. Нотариус Гудаевский носился с этим известием по всему городу и негодовал.
И разные другие нелепые слухи ходили по городу о здешней гимназии: говорили о переодетой гимназистом барышне, потом имя Пыльникова стали понемногу соединять с Людмилиным. Товарищи начали дразнить Сашу любовью к Людмиле. Сперва он легко относился к этим шуточкам, потом начал по временам вспыхивать и заступаться за Людмилу, уверяя, что ничего такого не было и нет.
И от этого ему стыдно стало ходить к Людмиле, но и сильнее тянуло пойти: смешанные, жгучие чувства стыда и влечения волновали его и туманно-страстными видениями наполняли его воображение.
В воскресенье, когда Передонов и Варвара завтракали, в переднюю кто-то вошел. Варвара, крадучись по привычке, подошла к двери и взглянула в нее. Так же тихонько вернувшись к столу, она прошептала:
— Почтальон. Надо ему водки дать, — опять письмо принес.
Передонов молча кивнул головою, — что ж, ему не жалко рюмки водки. Варвара крикнула:
— Почтальон, иди сюда!
Письмоносец вошел в горницу. Он рылся в сумке и притворялся, что ищет письмо. Варвара налила в большую рюмку водки и отрезала кусок пирога. Письмоносец посматривал на ее действия с вожделением. Меж тем Передонов все думал, на кого похож почтарь. Наконец он вспомнил, — это же ведь тот рыжий, прыщеватый хлап, что недавно подвел его под такой крупный ремиз.