Мелочи жизни
Шрифт:
— Скажите ему, что Семендяева требует!.. — не унималась красавица.
— Вы с ума сошли! — Маша еще плотнее прижала к себе трубку.
— Видишь, Семендяева?! — раздался повелительный голос Регины. — Посторонние и то с одного взгляда тебе диагноз ставят! Вы уж извините нас, Мария Петровна! Эти дивные ноги — наша беда!
Подошедшая к Семендяевой Регина посмотрела на нее снизу вверх и вдруг зло прикрикнула:
— А ну кыш отсюда!
— Ой! Ну прям умираю от страха, — стараясь казаться независимой, бросила манекенщица, но все же почла
Буквально через секунду ни ее, ни Регины уже не было в комнате.
— Нет-нет, Сереженька! Все у меня в порядке... — снова зашептала в трубку Маша. — И не надо за мной приезжать. Я говорю, не на...
Последние слова застряли у Маши в горле. Рука придавила разъединительную кнопку и тут же сползла с нее. Из телефонной трубки раздались гудки. Перед Машей стоял сам Игорь Шведов.
— Прости, солнышко! — Шведов взял Машину руку в свою и нежно поцеловал.
Маша смущенно потянула руку назад, но модельер удержал ее.
— Жуткая пробка! Ездить стало просто невозможно! Хоть продавай машину!
— А вы купите себе вертолет. Что вам стоит.
— Считаешь? — на полном серьезе среагировал Шведов. — Я подумаю... Хотя, собственно, чего тут думать. — Шведов согнулся над селектором. — Регина?! Сколько стоит вертолет?
Машино лицо вытянулось от изумления. Игорь Андреевич расхохотался.
— Шучу, Региночка! Шучу, солнышко! Скажи мне, Фигаро пошел? Отлично. Тогда отруби меня. Да. Минут на сорок. А что филиппинец? Впрочем, он мне надоел! Пусть отправляется к себе на Филиппины тоску разгонять. Я наконец проверил его через посольство: в цифрах, которые он называет, нуля три нужно мысленно стирать сразу, а еще два потом... В лучшем случае мелкий лавочник по части бижутерии. В худшем проходимец. Да! Жулики! Кругом одни жулики! Вот так. Хорошо. Спасибо, солнышко, отключаюсь.
Шведов подошел к Маше.
— Присядь сюда, пожалуйста.
Игорь Андреевич усадил растерянную Машу на старинный стул и, отступив на пару шагов, замер, любуясь ею словно художник своим творением.
— И что дальше? — недовольно спросила Маша. Ответом была белая простыня, опустившаяся ей на плечи.
Маша испуганно оглянулась: у нее за спиной стоял Алик-Фигаро, мрачный субъект в белом халате. В его руках были расческа и ножницы.
— Что происходит! — воскликнула Маша, заметив наконец столик на колесиках, весь заваленный парикмахерскими принадлежностями.
Шведов улыбался.
— Я хочу знать, что происходит?! Это издевательство какое-то! — пытаясь сдернуть с себя простыню, продолжала возмущаться Маша.
— Все в порядке, Машенька! Это Алик. Небольшой сюрпризик... — Шведов вдруг хлопнул себя по лбу. — Совсем забыл. Еще минуточку, извини!
— Что значит — Алик?! Что значит — сюрприз?! — снова закричала Маша.
Ответа не последовало. Модельер подскочил к селектору.
— Регина! Только ты филиппинцу ничего не показывай! Ну что мы с ним разобрались! Не надо!
Тем временем стремительный Фигаро уже коснулся рукой Машиных волос.
—
— Сядь, — отрываясь от селектора, строго проговорил Игорь Андреевич.
Словно нашкодившая ученица, Маша вернулась на стул.
Похоже, она сама не понимала, почему так послушна, но повелительные нотки шведовского голоса не оставляли вариантов.
— Ты можешь пять минут посидеть спокойно? — уже мягко добавил Игорь Андреевич. — Я обещаю тебе, что это не смертельно. Почти.
Маша снова покорно дала накинуть на себя белую простыню.
— Извини, Региночка, — вернулся к селектору модельер. — У меня тут мысль одна возникла, редкого, свойственного только мне остроумия: а что, если женить его на Семендяевой? Как кого? Филиппинца! Во-первых, отдохнем от него! Во-вторых, от нашей красавицы!
Слушая Регинин щебет, Шведов лукаво улыбнулся Маше.
Она притихла, отдав себя в руки колдующего над ней Алика, и теперь взгляд ее выражал неизмеримую тоску человека, уже не ждущего от жизни ничего хорошего.
— Работай, солнышко. Работай. — Модельер закончил свою беседу и приблизился к Маше.
— Зачем вам это надо? — тихо спросила она.
— Нет! Это потрясающе! Вы только посмотрите на нее! Что с лицом, Маша? Можно подумать, тебя стригут перед тем, как вести на гильотину.
— Игорь Андреевич, в следующий раз, когда вам захочется пошутить, будьте добры, выбирайте для своих шуток девочек помоложе, ладно?
— Все?
Маша не ответила.
— Значит, все.
— Нет, не все, — ядовито проговорила Маша. — Просто меня всегда учили не критиковать высокое начальство при подчиненных.
— Ерунда! — Шведов небрежно махнул рукой. — Уж при ком, при ком, а при Алике ты можешь чувствовать себя совершенно свободно. Он глухонемой.
Алик с интересом посмотрел на Шведова.
— Он, правда, читает по губам, — задумчиво произнес Игорь Андреевич, — но ты же сидишь к нему спиной. Так что можешь говорить про меня все что хочешь! Все самое страшное и отвратительное!
— Ах так!.. — завелась Маша. — Тогда я скажу! Скажу! Что ты думаешь, я не вижу, что все эти жесты, слова, шуточки, что все это давно отрепетировано?! Проверено десятки и сотни раз. Сколько у тебя манекенщиц? Двадцать? Тридцать? Сто тридцать? Неплохой гаремчик!
— Ты упустила манекенщиков! Говорят, мальчиками я тоже балуюсь.
Маша оторопело замолчала.
— Боже мой! Какая же ты дурында! Ну где вы еще видели такую... — Шведов перебил сам себя. — Ты хоть знаешь, от кого так старательно отбрыкиваешься?! Мария! Это же Фигаро! Сам великий Фигаро! Лучший цирюльник одной шестой части суши! Ты знаешь, что готовы отдать ему женщины, лишь бы он взял в придачу их голову?!
— Не знаю, — еще насупленно, но все же понемногу отходя, пробормотала Маша. — Не знаю, на что там готовы ваши женщины! Но любая женщина, по-моему, хотела бы иметь перед собой зеркало, когда ее стригут!