Мелочи жизни
Шрифт:
Шведов укоризненно посмотрел на Машу.
— Это же фильм века. Четыре «Оскара». В главной роли Гаррисон Форд.
— Готово, Игорь Андреевич.
Маша вздрогнула. Прозвучавший у нее за спиной голос принадлежал Алику-Фигаро.
— Как? — Маша изумленно посмотрела на парикмахера. — А вы разве?..
— Это у него временное, — улыбнулся Шведов. — В перерывах. А как только работать начнет — все. Глухонемой. Кстати, из семьи академика. Правда, Алик?
Фигаро кивнул.
—
— О чем разговор, Алик, — воскликнул Игорь Андреевич. — Конечно. Спасибо тебе огромное!
Толкая перед собой столик на колесиках, Алик с достоинством удалился.
— Теперь, — обращаясь к Маше, проговорил Шведов, — я Думаю, ты можешь смело посмотреть на себя.
Бережно ощупывая голову, словно пытаясь определить на ощупь, хороша ли новая прическа, Маша поспешила к украшавшему стену зеркалу.
— Ну как?
Вопрос был задан проформы ради. Маша не могла скрыть восторга.
— Ничего... — завороженно глядя на свое отражение, произнесла она.
— Что-что?.. Не слышу?.. — иронично переспросил Игорь Андреевич.
— Ничего, — смущенно пробормотала Маша. Шведов расхохотался.
— Красота — это страшная сила, солнышко.
— Игорь Андреевич! — ворвалась в комнату Семендяева. — Игорь Андреевич! Ну это же надо быть такими козлами!.. Я им говорю...
Шведов окинул манекенщицу цепким взглядом и, не дослушав, обратился к Маше:
— Тебе платье нравится?
— Какое?
Игорь Андреевич кивнул на притихшую Семендяеву.
— Вот это. Из последней коллекции...
— Хорошее платье, — неуверенно ответила Маша, посмотрев на манекенщицу.
Шведов снова перевел взгляд на Семендяеву:
— Раздевайся.
— А... — издала неясный звук манекенщица, но тут же покорно принялась стягивать с себя платье.
— Как?! — воскликнула Маша. — Зачем?..
— Вопросы здесь задаю я, гражданка Кузнецова Мария Петровна!
Понять, когда Шведов был серьезен, а когда шутил, было невозможно. Выражение его лица не менялось.
— Можно идти? — протягивая шефу платье, по-солдатски спросила Семендяева.
— Иди, Лена. Иди, — позволил Шведов, но, едва девушка повернулась, остановил ее: — Стой!
Семендяева подчинялась как на плацу.
— Маш, нога у тебя — какой размер? Тридцать шесть? Тридцать семь?
— Тридцать шесть с половиной, — обалдело ответила Маша.
— Снимай-ка туфли, Семендяева, — вздохнул Шведов. — И побыстрей!
Выполнив команду, Лена замерла, вопросительно глядя на Шведова.
— Ты хочешь еще что-нибудь снять? — Шведов окинул взглядом белье манекенщицы.
— Как скажете.
— Я скажу — иди. Иди, иди...
— Ну и порядки у вас! — глядя вслед ушедшей Семендяевой, произнесла Маша.
—
— Ты это серьезно?
— Все абсолютно новое. Надевалось только для примерок, — по-своему поняв Машино замешательство, отреагировал Игорь Андреевич.
— Я не про это... — попробовала объяснить Маша.
— А, ты в этом смысле... — Шведов насупился. — У нас мало времени. Одевайся.
— Что значит — у нас мало времени?
— Оденешься — объясню.
— А если не оденусь?!
Игорь Андреевич на мгновенье задумался. Мрачно посмотрел на Машу.
— Тогда, вероятно... Нанятый мной двоечник из твоего класса каждое утро будет писать на доске большими буквами «Маринда-Дурында». — Шведов улыбнулся. — Уж это-то я тебе обещаю, солнышко.
— Шантажист, — отбирая у Шведова туфли и платье, вздохнула Маша.
— Ширма в уголке, — кивнул Игорь Андреевич.
Так и не дождавшийся жены Сергей смотрел телевизор. Это у них так называлось: «смотрел»! Вообще-то он просто сидел в кресле с закрытыми глазами перед горящим экраном.
— Ты уже в отрубе? — зашла в комнату Юля.
—Я? — не открывая глаз, уточнил Сергей. — Я разозлился и считаю до ста, чтобы это прошло.
— До скольких уже сосчитал?
— У тебя еще есть вопросы?
— Есть. На кого ты снизошел разозлиться? — Юля подошла к телевизору. — И почему он так ослепительно горит, а ничего не показывает?
—А так, по-моему, спокойнее. Я его на несуществующий канал посадил.
— Пап, ты уже совсем, что ли? — выключая телевизор, воскликнула Юля.
— Ты знаешь, доченька... Сердце чего-то болит. — Сергей открыл глаза.
— Может, спать ляжешь? — участливо спросила Юля.
— А мама? Вдруг она позвонит, встретить попросит... Они же все стращают. Сейчас хронику городских происшествий передавали. Газовые баллончики у шпаны... В лицо прыснули — человек в их руках. И главное, эту гадость продают свободно! В коммерческих!
— А если бы продавать запретили, то все равно ничего бы не изменилось. Я тебя уверяю. Только стоило бы вдвое дороже. Какой смысл?
— Они еще передали, — не унимался Сергей, — что в ванной утонул химик. Тридцать шесть лет. Безработный.
— Что значит — утонул?
— Вот и я спрашиваю! Что значит—утонул? До бортика не доплыл? Выдохнулся?! Или волной накрыло?!
Сергей схватился было за сердце, но тут же отдернул руку, чтобы не видела дочь.
Однако от Юли этот жест не скрылся.
— Пап, иди спать! —А мама?
— Если позвонит, — уговаривала Юля, — я тебя подниму,
Сергей подчинился. Встал. И, уже не скрывая прижатой к груди руки, добавил: