Мелодия Второго Иерусалима
Шрифт:
Я иногда захожу сюда, — на один из перекрестков своей памяти, — чтоб окунутся еще раз в атмосферу своей юности. Я рад, что жизнь дарит мне еще один шанс увидеть любимый город снова, и снова, чтоб сравнить его и оценить в нем все те перемены, которые несет ему это новое для него обновление…
19 сентября 2007 года.
Маленькая женщина играющая на скрипке
Маленькая пожилая женщина играет на скрипке. У нее морщинистое лицо, делающее ее похожей на небольшую обезьянку. От ее скрипки, волнами накатываются скорбные
Перед женщиной лежит распахнутый футляр от инструмента. Лежат небрежно брошенные туда, очевидно родною рукою, какие-то мятые гривны.
В голове моей по этому поводу хлопочет мысль: «Кто же ей подает?». Тем временем, женщина перешла на народные мелодии. Потом — играла блатную «Мурку». Сразу же к ней подходит мужик, по татуировкам видно: с тюремным прошлым. Он положил ей деньги, и попросил сыграть «Гоп со Смыком».
Оказалось, что маленькая женщина мало, что смыслит в блатной классике. Очевидно, что в жизни она пошла по иной линии. И только жестокая потребность в деньгах, заставила ее выйти музицировать на оживленную улицу…
На этом людном Крещатике, — среди этой праздной и безучастной толпы по большей части вооруженной пивом и мобильными телефонами, непреодолимая — она в чем-то выглядела проституткой торгующей своим телом. Стараясь всем своим видом угодить бывшему уголовнику. Она превратилась в сам слух, когда тот напевал ей нехитрую мелодию. Стала водить смычком, пытаясь попадать в такт некогда популярной в кругах подворотни блатной песенки. Ничего не получалось. Так и не добившись ничего от нее — мужик отошел, унося в глубь Крещатика свое невоплощенное в музыке прошлое.
Снова играла полонез. Видно было, что это ее музыка. В накатывающихся теплых звуках страдающей ностальгии, — она поднималась, и парила над праздной толпой. Я уже представлял ее перед большой аудиторией, стоящую на освещенной сцене большого концертного зала. Полет моей мысли обрывает разговор трех молодых людей, проходящих мимо.
— Смотри, как эта бабулька наяривает, — сказал один из них.
— «Чардаш»! — с претензией на всезнайство, отозвался его товарищ.
— Дадим ей денег? — Предлагает последний.
Она играла им. Потом играла еще. Угадывая вкусы все той же толпы. Всего лишь, маленькая женщина…
Потом явился ее любящий муж. И как часто так бывает в жизни маленьких женщин — он оказался очень высоким и худощавым мужчиной. Его волосы посеребрила уже седина.
Он сел на скамейку рядом и раскрыл принесенную сумку. Она собрала свой инструмент, засунула его под скамейку. Муж достал баночку с черникой, и открыл ее. Потом они аккуратно кушали принесенные ягоды, по очереди макая в баночку чайными ложечками. Я отвернулся, ибо нехорошо смотреть, когда другие люди едят.
Потом он собирал вещи. Она что-то говорила ему, держа на весу свой рабочий инструмент…
16 июля 2006 года.
Вторая глава
Поговорим на Дерибасовской
(Юанне Подтоцкой)
Очищая использованный, архивный бестиарий, послуживший для написания многих расшатывающих
Львиная доля денег, "выводимых" путем распила бюджета из экономики, «зарывается» здесь же, под Киевом, в созерцаемых огромных гетто чиновников-нуворышей.
Украинцев делают соучастниками политической аферы века: они собственными руками, под присмотром «донецких» смотрящих, уничтожают собственную государственность. Так уже не раз происходило в истории. Новые поколения украинцев принуждали на новый «переяславский» договор. Это отвечало бы историческим стандартам, когда украинцы «завоевывали» сами себя, продлевая строк московского владычества в Украине.
Уворованное у будущих поколений, "зарабатывается" очень легко: территория под Киевом, буквально напичкана «американскими — вечно зелеными — деньгами».
Моя женщина занималась ландшафтным дизайном. Жанна берет заказы у богатых клиентов, в небольших городишках, — Ирпень, Буча, Петропавловская Борщаговка, — и я, хоть и не всегда с огромным желанием, отрываюсь от письменного стола, чтоб отправиться на страду: «косить бабло на изумрудных газонах, как обычно, в сосновых борах», — говоря языком продвинутой молодежи, — и в прямом, и переносном смысле. На вырученные, таким способом, несколько сотен гривен, мы можем, в самые ближайшие выходные, колесить по всей Украине. Чернигов, Канев, Умань…
«— Ты никогда не был на море?» — в продолжение этой темы, спросила Жанна, однажды. — «Побывал… в одно время в Коми АССР, — говорю, — на южном побережье… Северного Ледовитого океана… И, еще — видел залив Балтийского…», — отвечаю я. — «Появилась возможность побывать на северном берегу Черного моря, — продолжает Жанна. — Заказчику, срочно, потребовались (название растения). Отправляемся, на выходные, в Одессу. Погуляем по городу, посидим на Дерибасовской — поговорим…»
В общем, перебирая свои записи, я отыскал несколько строчек, оставленных после этого путешествия. Эта не совсем дневниковая запись, показалась мне, не безнадежной, в смысле "переработать" ее в литературу. «14. 09. 2013 г., мы отправляемся к «Жемчужине у моря». Хотим убедиться в том, что Одесса: существует, таки да! О чарующем обаянии которой, говорилось так много. Надо убедиться, что этот город у синего моря, не является чьим-то досужим вымыслом. Обветшалой пропаганды, из какого-нибудь недалекого советского прошлого.
Станет возможным сказать и свое веское слово об Одессе… Приобщаясь, так сказать, к общему литературному процессу. Прошвырнувшись по Дерибасовской, сфоткавшись у Дюка, продефилировать по Французскому бульвару и поглазеть на морские, бирюзовые просторы, оказавшись на знаменитой Потемкинской лестнице.
А опосля, завалиться в гостиничном номере, с Жанной, и заниматься с нею любовью. Что мы делаем всегда, после посещений разных достопримечательностей, с завидной постоянностью, не один год к ряду, путешествуя по городам и весям. Романтики много не бывает. Мы многое повидали в наших жизнях, с мудрено закрученными сюжетами. Чай уже не маленькие…