Mемento Mori
Шрифт:
– Она не делала, – Марко внимательно разглядывал стакан, но по тому, как напряглись плечи, было понятно, как он волнуется.
– Вы меня за идиота держите?
Чтобы успокоиться, Крис пригубил компот. По языку растекся вкус клубники и мяты. Слишком свежий и сладкий.
Крис поставил стакан. Так резко, что жидкость плеснула через край и почти сразу застыла уже знакомой загогулиной. Только теперь она была розовой. Приторно-сладкой даже на вид, она напоминала амебу, которая втягивала свои ложноножки в попытке оплести разум, погрузить
Глядя на приятеля, теперь встревожился Марко. Помахал рукой перед лицом, приводя в чувство:
– Крис, что с тобой происходит? Приехал, нервничаешь, в чем-то нас обвиняешь… У тебя все хорошо?
– Нет. У меня не все хорошо. Вот зимой, зимой да, все было отлично. А теперь? Приехал, а мне не рады. Скрывают что-то. Марко, ты забываешь, что я раны Анны знаю лучше, чем свои. Её травма необратима. Даже если сделать операцию не факт, что все получится. Анна еще полгода назад ходила с палочкой, а теперь от хромоты следа не осталось. И этот Авгурий… Кто это вообще?
Голос перехватило и Крис замолчал, в упор глядя на понурившегося Марко. А тот долго смотрел в сторону, то ли не зная, что ответить, то ли подбирая слова. Наконец, когда молчание стало совсем уж тяжелым, тихо заговорил:
– Ты прав. Надо было тебе сразу рассказать. А мы как дети малые, боимся чего-то, ссоримся по пустякам… В общем, Анну вылечил Авгурий.
– Я думал, «чудес» нам всем хватило. Считал, прививка даст хороший иммунитет. Ошибся. Вы…
– Что – «мы»? – вскинулся Марко. – Ты уехал, а мы остались. И боль – осталась. Ты не представляешь, какого это: просыпаться от стонов среди ночи? Или притворяться спящим, зная, что Анна закусывает угол подушки, чтобы не кричать? Некоторые наволочки рвались в первую же ночь.
Марко говорил ровно, но в словах слышалась горечь. Крис замер, боясь помешать, спугнуть миг откровенности.
– Дошло до того, что я искал наркотики. Не кривись, не дозу. Обезболивающее. Морфин, промедол… Все, до чего мог дотянуться.
Крис смотрел на друга и понимал, что тот изменился. Сквозь привычные черты пробивался иной Марко: тот, о котором они ничего не знали. А он не рассказывал, заперев пошлое в самом дальнем уголке памяти.
– Осуждаешь?
– Нет.
Крис не врал. Он не представлял, как бы поступил сам. Возможно, точно так же. Потому что невозможно слышать, как Анна кричит от боли. А для Марко это было просто невыносимо.
– Что вас остановило? Авгурий?
– Сны.
Марко тяжело поднялся, открыл холодильник, словно искал в нем что-то. И захлопнул дверцу, так ничего и не взяв. Крис понимающе следил за суетой: ему самому не помешало бы выпить чего-нибудь покрепче компота. Но Анна знала, что делала, когда запретила употреблять спиртное: в Вересковой Пустоши это было самоубийством. Даже для неё.
Догадка пришла сама:
– Сновидения стали слишком частыми?
– И неконтролируемыми. Мы почти отчаялись, когда появился Авгурий. Я выяснил:
– Не ругай Марко, Крис.
Мужчины вздрогнули. Увлеченные разговором, они не заметили, как появилась Анна. А та пересекла кухню, поставила грязную чашу в посудомоечную машину и потянулась за чистой.
– Не смей пить кофе! – предупредил Марко.
Анна пожала плечами и запустила кофеварку:
– Ничего страшного. Не умру.
– Ну нельзя столько капучино на ночь!
Сновидица отмахнулась, а Крис не сдержал улыбки: привычная перепалка, закончившаяся победой Анны, вернула уверенность, что все осталось, как прежде.
– Ну, рассказывай! – Анна уселась за стол и приготовилась слушать.
– Так нечего! Учеба, подработка, снова учеба… У вас тут все куда интереснее! Не думал, что ты поверишь экстрасенсу.
– А я не думала, что ты так быстро перестанешь бояться мертвых.
Крис вздрогнул. Легко было бахвалиться и делать вид, что все в порядке. Но оставленный в комнате свет открывал правду. Неприглядную и страшную: ничего не изменилось. Тени все так же казались опасными, и каждую минуту из темноты мог раздаться зовущий шепот.
От стыда кровь прилила к щекам. Стало жарко, захотелось оправдаться.
– Просто однажды я понял, что они не преследуют невиновных. Если я не стану причиной чьей-то смерти…
Криса прервал смех. Анна хохотала в голос, но за нарочитым весельем скрывалась горечь:
– Наивный ты мальчик. Ничему-то тебя жизнь не учит.
Марко присоединяться к веселью не торопился. Пил уже теплый компот мелкими глотками и слушал.
И Крис взорвался:
– Знаешь, я ведь тоже не железный! И в медицинский из-за тебя пошел, чтобы ты в своем сновиденьи не сдохла!
От взгляда Анна по спине словно куском льда провели. Захотелось с головой укутаться в теплое покрывало и не высовываться.
– Я, кажется, тебя об этом не просила. Мог бы и в семинарии остаться, никто не был против.
Криса передернуло. Он вспомнил бесконечные галереи, статуи, полные тьмы ниши в узких коридорах и запрет жечь свет после определенного часа. Контраст с кампусом, в котором он обитал теперь был разительным. Вернуться в прошлое Крис не хотел ни за что на свете и первым пошел на мировую:
– Извини. Накипело. Не очень приятно чувствовать тебя третьим лишним.
Марко закашлялся:
– Третий лишний здесь явно не ты. Ладно, рассказывай, как живешь. Есть какие-то новости?
Особенных не было, но за разговором лед отчуждения начал таять, и Крис решился поделиться тем, что старался забыть:
– Когда нас впервые привели в морг, я думал, не смогу переступить порог. В каждой тени Агата чудилась. А уж когда увидел на столе тело и понял, что будет вскрытие…
Крис замолчал, заново переживая прошлое.