Memento Mori
Шрифт:
– Золотая барка, - пояснил мне капитан, пока я разглядывал сходящих с борта корабля роскошно одетых пассажиров. – Видимо, сегодня будет какой-то особый бой, раз прибыло столько сиятельных особ из Венеции. Быть может, среди них и сам дож, конечно же, инкогнито.
– А зачем ему таиться? – удивился я.
– После одного случая, когда начальник тюрьмы – предыдущий, - пустился в объяснения Рамирес, - решил улучшить своё положение, а то и вовсе покинуть незавидное место. Он подстроил дело так, что выиграл любимец тогдашнего дожа – одного из первых в Новой Венеции. Но к несчастью для начальника, дело вскрылось, благодаря
– Интересная история, - кивнул я, опуская трубу, с непривычки начал побаливать глаз. – А что чёрный корабль? Похож на военный транспорт.
– В точку, amigo! – прищёлкнул пальцами Рамирес. – Ты чертовски умный парень – всё на лету схватываешь, быть может, нам и удастся выпутаться, раз ты с нами. Это именно военный транспорт и его прибытие может означать только одно.
Капитан сделал театральную паузу, будто находился на подмостках, и я готов был проклясть его за это. Но таким уж был человеком Рамирес, и мне приходилось его принимать – выбора-то не было.
– Сегодня будет битва против сотни, - выдержав паузу, заявил он. – Небывалое дело.
– Можно подробней?
– попросил я, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить, сейчас его поведение особенно сильно злило.
– Правила в тюрьме весьма строги, - начал Рамирес издалека, не то намеренно издеваясь надо мной, не то просто потому, что не мог иначе, - и вначале все проходят горнило общего отбора. В ходе него выясняется тот, кто сильнее прочих, и он поднимается выше в иерархии. Если доказывает свою силу и дальше, то имеет право побороться за свою свободу. Для этого надо победить сначала пятерых опытных воинов, как правило, находящихся на той же ступени иерархии, что и соискатель свободы. После десятерых, двадцать и сотню.
– Одному? – опустив трубу, глянул я в лицо Рамиресу.
Видимо, в моих глазах отразилось столь явное сомнение в его словах, что он только плечами пожал в ответ.
– Это правила, не я их писал, мне довелось лишь слышать о них. Однако я сам видел схватку одного с двумя десятками. Того заключённого называли ассассином, и он весьма ловко управлялся с противниками.
– И что же, одолел всех?
– Нет, - покачал головой Рамирес, - одному повезло зайти с той стороны, где он не видел, и ткнуть его алебардой. На этом всё и кончилось. Но кроме этого ассассина на песке арены остались лежать больше десятка убитых гладиаторов. И это были не местные преступники, а профессиональные бойцы, вроде тех, кто сейчас сходит с борта транспорта.
И в самом деле, золотая барка отшвартовалась, встав дальше от острова, или мористее, как говорили на борту корабля, и теперь по причалу шагали солдаты в лёгкой броне и при самом разнообразном вооружении. Сразу видно было, что это не просто отряд наёмников, потому что даже банды ландскнехтов не вооружаются столь замысловато. Всё это были профессиональные бойцы с других арен, подпольных и не очень. Попадались среди них и светловолосые гиганты скандинавы, и чернявые живчики – уроженцы Италии, и полуголые чернокожие здоровяки, которым нипочём была довольно прохладная погода.
– И как тебя занесло в эту крепость? – поинтересовался
– Я искал замену моей прекрасной «Галеге», - мечтательным тоном произнёс Рамирес, - и вкушал все прелести нового мира. Подальше от разлагающегося трупа Европы. Так меня занесло в Новую Венецию, где я пускай и недолго, но был уважаемым человеком, командиром флотилии. Дрался с берберийскими, алжирскими и египетскими пиратами. Ну и конечно, не мог пропустить такое событие, как схватка одного с двадцатью. А вот теперь мне суждено стать свидетелем ещё более выдающегося события.
Я же про себя отчаянно молился, чтобы мы спокойно забрали кого надо, как говорится, под шумок, и убрались из тюрьмы поскорее. Вот только что-то подсказывало мне: не выйдет, потому что тот, кто мне нужен, сегодня и будет биться один против сотни врагов.
Комендантом тюрьмы оказался человек, мало похожий на венецианского аристократа. По крайней мере, я жителей этого островного полиса считал несколько иными. Хотя, конечно, находился в плену стереотипов, но что поделать. Комендант же был из той породы, о ком точнее всего говорит фраза – ни рыба, ни мясо, самый средний человек. Среднего роста, средней внешности, среднего, по первому впечатлению, ума. Одевался он тоже вполне себе средне, как бы сглаживая контраст между скромно одетым мной и роскошным, пускай и слегка потрёпанным, Рамиресом. Капитан «Espirito Santo» снова нацепил свой плащ из павлиньих перьев, и шляпу его украшало длинное перо той же птицы.
– Господа, прошу простить, но все места на арене проданы давно, - покачал головой комендант. – Мне искренне жаль, что вы проделали столь долгий путь напрасно.
– Я здесь не для этого, - ответил я в тон коменданту. Рамирес же как будто случайно шагнул к окну, положив на подоконник шляпу, и принялся со скучающим видом глядеть на пристань. – Извольте ознакомиться с моими бумагами.
– Я принял вас лишь потому, что вы официал Авиньонской инквизиции, - резко ответил мне комендант, - но это не значит, что я буду терять на вас время.
– Ну что вы, - развёл руками я, палец украшало массивное серебряное кольцо, - я не столь важная персона. А вот автор сих эпистол – другое дело. Вы же не желаете задерживать личного официала прелата Лафрамбуаза, не так ли?
Надо было, я бы и легатом самого Папы Римского назвался, хотя это уже совсем наглая ложь, но у меня имелись и кое-какие бумаги посерьёзнее тех, что я предъявил сейчас коменданту тюрьмы. Однако хватило и этих, к тому же снабжённых именем и личной подписью прелата. Всё-таки Новая Венеция, как ни крути, а зависела от Тосканы – ближайшего к ней населённого региона Италии, а потому и с инквизитором его здесь не могли не считаться.
– Эту просьбу выполнить я не могу, - решительно заявил мне комендант, бегло просмотрев бумаги. – Именно этот человек будет сегодня драться один с сотней врагов, а потому или он получит свободу, согласно закону, или умрёт на песке.
– И какие ставки принимают? – лениво поинтересовался у него Рамирес, глядя в окно.
– Один к тридцати на него, - ответил комендант, явно не выпускавший из рук тотализатора и не дававшего ему стать подпольным. Конечно, иначе ведь деньги мимо него проплывут, и как я подозреваю, весьма немалые. – И один к двум на то, что он погибнет.